– Михаил, расскажите, пожалуйста, о вашем новом фильме, над которым вы работали, кажется, целый год.
– «Нева и Надежда» – это 4-серийная сага о первом российском кругосветном плавании. И хотя я довольно спокойно отношусь к истории, но эта меня зацепила еще и потому, что она по значимости сопоставима с полетом Гагарина: до Крузенштерна русские корабли плавали лишь вдоль береговой линии. В начале девятнадцатого века мощь империи измерялась ее морскими возможностями. Даже сегодня у военных моряков есть такой термин как «демонстрация флага»: когда в далеком порту или океане появляется российский флаг – это важный знак в нашем мире условностей. Крузенштерн, служа еще в английском флоте, задумал эту необходимую для России экспедицию и три года писал письма через головы всех начальников на самый верх, уговаривая санкционировать и финансировать ее.
– Это было в начале девятнадцатого века, в эпоху Александра Первого?
– Да, в 1803–1806 годах. Иван Крузенштерн писал и царю, и министру, и в морскую коллегию и делал это не потому, что искал славы: до него около двадцати капитанов обогнули земной шар. Ему было важно убедить власти в необходимости развития морской торговли. Это сегодня понятно, что где находится, а тогда про Восток ничего не знали, не знали – остров или полуостров – Сахалин. Там побывал Джеймс Кук, оставил приблизительные карты, и все. Мировой океан был для человечества космосом, поэтому я и сравнил великое мореплавание русских моряков с полетом Гагарина. У меня был патриотический посыл: мне хотелось напомнить всем имена, которые могут быть опорой нашей национальной гордости. Несмотря на то что почти все руководители экспедиции носят немецкие фамилии, они все же были русскими. Курляндские бароны, жившие на территории нашей страны, имели право выбора национальности и флага, которому хотят служить, и они выбрали Россию. Мне невероятно захотелось рассказать о русских приключениях в духе Жюль Верна и больших человеческих драм.
– Каким документальным источникам вы следовали?
– Сохранились дневники, которые вели почти все члены экспедиции. Ничего не надо было придумывать – все описано в мельчайших деталях. Перед мореплавателями было несколько задач. Первая – добраться наконец по воде до Аляски, потому что сухопутный путь (в это сейчас невозможно поверить) из Петербурга до Аляски и обратно занимал пять лет! Затем – узнать судьбу Баранова, правителя русской Аляски. От него давно не было никаких вестей, а там случилось восстание индейцев. И, в-третьих, дипломатическая миссия Николая Резанова в Японию, которая тогда была совершенно неведомым государством.
– Столько открытий…
– В нашем фильме слово «впервые» приходится говорить на каждом шагу. Иван Крузенштерн занялся исследованием океана, и с него началась океанография. Резанов написал первый русско-японский словарь, так как на корабле находились пленные японцы, которых возвращали на родину…
– Вы повторили весь маршрут путешественников?
– Нет, но я приезжал туда, где происходили знаковые события.
– Прилетали туда или приплывали?
– Я туда и прилетал, и приплывал. Там есть места, где во времена Крузенштерна жили людоеды, добраться туда и сейчас невероятно сложно. До острова Святой Елены даже сегодня надо плыть пять дней... Проект вышел грандиозным: мы построили на киностудии имени Горького фрагменты тех самых кораблей, актеры читают отрывки из дневников членов экспедиции, документальные рисунки путешественников превращены в сложную компьютерную графику. По масштабу у нас ничего подобного не снимали. Такое под силу корпорации типа «Би-би-си», а не маленькой телекомпании «Контраст».
– В каком жанре вам интереснее всего работать?
– Наверное, лучше всего у меня получается репортаж в его разных вариантах – газетных и телевизионных.
– В девяностые годы вы стояли у истоков нового телевидения вместе с компанией «ВиД». Тогда его смотрела вся страна, а сейчас нормальные люди практически телевизор не включают…
– ...к сожалению, для телевизора. Все больше и больше людей изымают этот предмет из обстановки своей квартиры, молодые люди поголовно уходят в Интернет. При этом телевидение пытается показывать историю двадцатилетних людей сильно повзрослевшей аудитории из-за того, что привязано к рекламе, рассчитанной на молодежь. Если основу зрительской аудитории составляют, условно говоря, зрелые женщины, то вряд ли их заинтересуют переживания подростка или студента.
– Рекламодатели ориентируются на рейтинг. Интересно, как и кем он считается?
– Считает его одна компания, которая установила «пипл-метры» в домах каких-то людей каких-то городов. Люди эти скрыты завесой «коммерческой тайны».
– Вы сняли много интересных документальных фильмов. Где их можно увидеть?
– У нас есть десятка полтора телевизионных проектов. Главная моя гордость – фильм «Время «Ч» для страны «А» – о вводе советских войск в Афганистан. Там впервые за много лет показан дворец Амина, с которого начались эти события. Никому пока не удавалось прорваться с телекамерой во дворец, расположенный на территории натовской базы. Впервые в фильме показан секретный объект в Балашихе, на котором с 1938-го года готовились диверсионные группы для заброски в тыл врага и откуда улетал легендарный разведчик Кузнецов, где рождались «Альфа», «Вымпел». Там – родина гордости войск специального назначения. Вероятно, я единственный, кому удалось проникнуть туда с камерой.
– Каким образом?
– Не скажу. Фильм прошел практически незамеченным года два назад на питерском Пятом канале, но те зрители, кому интересно, могут посмотреть его на YouTube. Я по-прежнему отказываюсь снимать фильмы про дрессировщиков, которых кусают тигры, и прочую фигню про летающие тарелки и зеленых человечков, хотя они пользуются спросом.
– У вас есть цикл фильмов о Москве. С какой целью снимали?
– Была попытка посмотреть на огромный мегаполис как на систему и понять, откуда что берется и куда девается. Я сам не знал многое из того, что мы обнаружили в процессе съемок.
– Вы исследовали проблему утилизации отходов и сделали вполне конкретные выводы. Вышла какая-то практическая польза от вашего «реалити»?
– Нет. Польза могла быть, если бы такое исследование было проведено в семидесятые годы прошлого века, когда статус профессии журналиста был совершенно иным. В фильме, например, упомянут закон, принятый в Германии, обязывающий дорожных строителей закупать шлак на мусоросжигательных заводах. Почему не принять такой закон у нас и не обязать администрацию крупных городов строить такие заводы? Простая история, но в ней, к сожалению, никто не заинтересован. Что толку от нашей информации о том, что в западной части страны осталось всего два предприятия по переработке макулатуры, и оба затарены на пять лет вперед? Легче же вырубать гектары леса, продавать его налево китайцам, чем думать о будущем.
– Становится прямо страшно…
– Страшно. И поэтому мне хотелось показать другое – людей, которые вопреки всему, как атланты, держат на своих плечах наш огромный город. Я не поклонник советской власти и Советского Союза, но мы должны низко поклониться людям, которые обеспечили Москву водой с колоссальным запасом прочности.
– Вы заняли завидную нишу – путешествия, в основном, в дальние страны. Хотелось бы, чтобы и у нас туризм в целом был развитой отраслью, а не уделом смельчаков и самодеятельных групп…
– Но хоть что-то сейчас сдвинулось: в конце прошлого года приняли программу о финансировании. Тут вот еще в чем дело. Я долго не мог понять, почему в Москву на туристические выставки приезжают уже не страны, а отели – биться за наши кошельки. Ответ такой: эти деньги очень трудно украсть, они, как дождь, рассыпаются на мелкие капельки, достаются таксисту, гостинице, гиду и нет общей кучи…
– ...которую можно было бы распилить?
– Да. И при этом туризм – самый динамично развивающийся бизнес. В минувшем году был зарегистрирован условный миллиардный турист – таково число путешествующих. Один турист создает четыре рабочих места, это – колоссальный потенциал для развития экономики. И не нужно рассуждать об особом российском пути развития, изобретать велосипед. Достаточно посмотреть, как происходит в мире, и применить этот опыт. В самом распоследнем африканском государстве существует Tourist Board – официальный орган, занимающийся продвижением туристического потенциала региона. Существует он либо на аэропортовские сборы, либо на крошечные отчисления от каждого проданного туристу койко-места. Назначение этих денег – пропаганда туризма. Почему у нас нельзя создать подобный туристический офис, а не громоздкую структуру «Ростуризм» (Федеральное агентство по туризму. – «НИ»), подчиняющуюся Министерству культуры? Никто не понимает, где границы их полномочий, кто чем должен заниматься. И есть еще проблемы, которые нельзя решить без участия государства, например, стоимость внутренних перелетов и отмена НДС на них…
– Многим телезрителям запомнились передачи, в которых вы готовили или ремесленничали с отсталыми на вид племенами и народами. Как вы находили с ними общий язык?
– Я же у них не вопросами космоса интересовался! Меня привлекали простые, бытовые вещи, которые можно объяснить на уровне жестов. Сначала им, конечно, объясняли, зачем приехал большой белый человек из страны, о существовании которой они не знают, а дальше всё на взаимной доброжелательности, улыбке, жестах, интонации.
– Бывало ли, что в какой-нибудь стране вам отказывали в съемках?
– Всякое бывало. Например, мы снимали в Бомбее общественную прачечную, а Индия стесняется этого как пережитка, как язвы. В Египте был целый скандал, когда я пытался снять уличного разносчика воды (он был таким колоритным). Так собралась толпа, стала кричать, что я хочу оскорбить современный, динамично развивающийся Египет. В Йемене на одном из самых больших базаров оружия мне категорически не разрешили снимать.
– Что вас привлекает, когда ищете места для съемки?
– Самое интересное – попадать туда, где еще сохранились следы великих цивилизаций: Перу или Мексика, с живущими там потомками инков, ацтеков или майя, где самобытность, а не глобальные бренды.
– Вы прописываете заранее сценарий программы?
– Нет, в лучшем случае есть договоренность, что мы приедем, допустим, в гробовую мастерскую в Гане. А что там будет происходить, неясно. Но там есть, что снимать, например, гробы, напоминающие людям о профессии: рыбака могут похоронить в гробу в форме креветки.
– Какой состав у вашей команды?
– Ведущий, оператор и режиссер, иногда появляется сталкер, когда речь идет, например, о Новой Гвинее, где без проводника можно потерять много времени. Почти все наши экспедиции (около ста стран) сняты одним оператором – Алексеем Лебедевым. Мне очень обидно, что ТЭФИ развалилась, а никакой новой премии нет. Лебедев так и не получил статуэтку, хотя он ее заслужил.
– А у вас есть награда, которой вы гордитесь?
– Я такой типичный Портос, который очень любит награды. Другой вопрос, что награды я не ношу, но у меня нет оснований стыдиться ни медали «За трудовое отличие», полученной за работу на Фестивале молодежи и студентов в 1985 году, ни ордена Красной Звезды за работу собкором в Афганистане, ни статуэтки ТЭФИ, которая стоит у меня дома.
| Справка «НИ»
|