Профессия – создавать миры

По словам коллег, в работах художника всегда есть выход к свету, надежда, поэтому здесь и возникают на месте рассеченной кожи алые розы. Эта же черта мастера свойственна и его автобиографической прозе. По совету коллеги Сергея Бархина Кочергин стал записывать свои увлекательные рассказы о людях театра, о послевоенном детстве и беспризорной стране. Писательский талант художника не остался без внимания – его книги переведены на многие языки, переизданы и удостоены литературных премий. Когда Кочергина спрашивают, почему он начал писать, как к нему пришел замысел создания той или иной декорации или отчего стал художником, то он кратко отвечает: «От испуга».

Этими же словами, во многом определяющими его судьбу, он начал свою первую книгу «Ангелова кукла»: «Родился я с испугу…» Не с философской категории удивления, а с испугу, по мнению Кочергина, создается мир. Еще до рождения Эдуарда Кочергина его отца арестовали и расстреляли, а мать посадили. Так в три с небольшим года маленький Кочергин, ребенок врага народа, попал в детприемник в Сибири. Правда, в восемь лет решился бежать с одной-единственной целью – найти свою маму. Таким образом, пробежал пол-России, зимой попадая в очередной детприемник, а летом пускаясь снова в дорогу. Выжить и прокормиться помогло умение рисовать игральные карты, которых в то время не продавали, и скручивать из проволоки профили вождей. Это «мировое кочевье», несмотря на жестокость, несправедливость и ужас времени, принесло художнику несколько знаковых встреч. Одной из них стало знакомство с эстонцем Томасом Карловичем, которого Эдуард Кочергин называет своим первым учителем рисования. Будучи сам весь в искусных японских татуировках, эстонец научил этому делу и юного Кочергина, которого это занятия спасло, когда он попал в колонию – в мир братков и воров.

Возможно, многие символические образы в творчестве художника пришли из этого детского «путешествия», из того ощущения необъятного простора, который окружал маленького Кочергина. Это и мотив деревьев с кружевными, сбросившими листву ветвями, встречающийся не в одном спектакле. И сам материал – дерево, который Кочергин часто использует в своих постановках и который наполнен у него какой-то живой мифической силой.