Все ушли, а Соловей-разбойник остался

Всего в конкурсе было одиннадцать картин, четыре из которых – дебюты или вторые работы в полном метре – сняты практически в одном помещении: «Разговор» Сергея Комарова (действие происходит в комнате для тюремных свиданий), «6» Тимура Шина (в квартире), «Пять звезд» Вячеслава Яковлева (в женской туалетной комнате ресторана) и «Энтропия» Марии Саакян (в недостроенном загородном доме). Короче говоря, концептуальный минимализм, обусловленный денежным дефицитом. Если так пойдет и дальше, придется устроить отдельный конкурс «мини-бюджеток» и награждать ту из них, в которой будет минимальное число склеек или перестановок камеры.

Из названных лент имеют шанс окупиться только «Пять звезд» – за счет острых диалогов и эффектной актерской игры, а «Энтропия» (приз имени Саввы Кулиша «За творческий поиск»), где валяют дурака Валерия Гай Германика и Ксения Собчак, может стать желанным гостем на фестивалях молодого кино. Тем более что эта лента касается модной темы конца света, который обозначается проездом черного кортежа по пустой Москве: ни дать ни взять, «ангелы ада» или всадники Апокалипсиса. Что же касается «Разговора» и «6», то в них явно подкачали драматургия и актерское исполнение. Впрочем, судя по тому, что «Разговор» получил приглашение на Монреальский кинофестиваль, иностранцам эти погрешности незаметны. Такое, кстати, случается довольно часто – русскоязычные зрители не улавливают интонационной фальши в зарубежных картинах, а зарубежные отборщики – такого же царапанья вилкой по стеклу в наших фильмах.

Самым же непринужденным дебютом стала лента Софьи Карпуниной «Все просто», поделившая с «Энтропией» приз имени основателя Выборгского фестиваля. Нехитрая история (невеста без предупреждения отправляется навестить жениха, уехавшего на работу в Москву, и обнаруживает, что он ей не верен) стала поводом для легкого и остроумного киноповествования с неожиданными развязками завязанных узлов и яркими ролями Александра Яценко и Агнии Кузнецовой, получившей приз за лучшую женскую роль второго плана. Как не без иронии заметил известный критик Юрий Богомолов, имея в виду отсутствие у персонажей каких-либо забот, кроме любовных, «у нас появилось настоящее буржуазное кино».

Забавно, что в Выборге буржуазное кино засветилось одновременно с антибуржуазным, если к последнему причислить внеконкурсный фильм Светланы Басковой «За Маркса», в котором демонстративно высветленные рабочие объединяются против столь же демонстративно затемненных капиталистов. К этой же категории можно отнести и упомянутого выше «Соловья-разбойника», главным героем которого является русский Робин Гуд (Иван Охлобыстин) и его разбойничья шайка в составе Евгения Стычкина, Игоря Жижикина и Сергея Бадюка, которая толпами отправляет в лучший мир ментов, спецназовцев и прочих силовиков, защищающих неправедных бизнесменов и олигархов. Рождение этого комедийного боевика означает, что «тарантиновская» эстетика, в которой кровь равнозначна воде, прижилась на российской почве и что русский экшн обрел аутентичных героев, которые в той же мере скопированы с зарубежных суперменов, в какой являются органичными порождениями национальной мифологии. Думается, что именно такое сочетание очевидного заимствования с такой же очевидной самобытностью может стать интернациональным трендом – в каждой стране массовый зритель ценит то зарубежное кино, в котором «чужое» сплавлено со «своим», как в творчестве Куросавы и Джона Ву.

Особняком в игровом конкурсе стоял один из двух фильмов, разделивших главный приз жюри, – «Все ушли» Георгия Паражданова, которому можно дать подназвание «В поисках утраченного времени», поскольку автор тщательно воссоздает на экране ушедший мир своего детства, проведенного в старом Тбилиси. Это пленительная ностальгическая зарисовка, почти лишенная сюжета, но полная чувств и чувственности, выбивается из ряда произведений, которые наряду с кинематографическими целями преследуют и какие-то иные. «Все ушли» – чистое искусство и чистая киногения (специальный приз жюри оператору Сергею Мачильскому), которая, к счастью, еще сохраняется в нашем прагматичном мире.

И наконец, «Шопинг-тур» Михаила Брашинского – самый, пожалуй, неожиданный фильм конкурса, выросший из киноманско-киноведческих фантазий (его автор – знаток кино и в прошлом кинообозреватель), но неожиданно оказавшийся созвучным названию фестиваля и кое-каким тенденциям современной российской политики. Ведь само понятие «окна в Европу», прорубленного Петром, если вдуматься, весьма двусмысленно. Почему окно, а не дверь? С одной стороны, через окно лезут воры и разбойники, что, конечно, имело место в прошлом, но перестало быть актуальным после распада СССР. С другой стороны, окно позволяет установить односторонний визуальный контакт без физического соприкосновения, то есть занять позицию наблюдателя, но не участника европейских событий. С третьей стороны, после горбачевско-ельцинского периода отечественной истории Запад и, соответственно, Европа опять стали восприниматься в качестве неприятеля – особенно на фоне явных симпатий к режимам вроде сирийского или иранского. Причем такого неприятеля, непосредственные контакты с которым опасны для морального здоровья россиян. Именно этот комплекс наиболее комичным и, что самое интересное, непредумышленным образом обыгрывается в «Шопинг-туре», где русские люди, отправившиеся из Питера в Финляндию за покупками, становятся жертвами каннибалов, в которых периодически превращаются наши северо-западные соседи. А поскольку укус людоеда, согласно общей киномифологии, чреват превращением в людоеда, то сами понимаете, чем это может закончиться даже для тех, кто избежал поедания. Так смесь петербургского некрореализма с зомби-хоррором, приправленная изрядной долей скрытого стеба, стала наиболее актуальным зрелищем, открывшимся из «Окна в Европу».