– Иосиф Леонидович, вы неоднократно рассказывали, что в юности вас несколько раз отчисляли из разных институтов за профнепригодность. А что, по-вашему, профпригодность?
– Вера в собственное предназначение. Мне было пятнадцать лет, но я был абсолютно уверен, что стану главным режиссером, что вообще буду режиссером очень хороших московских театров, я и был очередным режиссером в театре «Современник», в Театре на Таганке, в Театре имени Станиславского. Еще я был уверен, что буду руководить режиссерско-актерской мастерской, что буду писать книжки, буду снимать телевизионные работы. Я был уверен, и все это со мной случилось.
– Вы – прорицатель собственной судьбы, которую не только сами предсказываете, но и воплощаете…
– Был такой случай, я даже его в книжке описал. Когда-то я работал в одесском ТЮЗе, играл во втором составе, а в первом был замечательный артист, скромный и хороший человек Руслан Ковалевский. Я ему сказал, когда поехал поступать в очередной институт: «Знаешь, Руслан, лет через десять я буду режиссером очень хорошего московского театра и обязательно возьму тебя на работу…» Он ответил, что в этом уверен, и попросил написать в его записной книжке это мое обещание. Ровно через десять лет, будучи режиссером театра «Современник», я уговорил Галину Волчек и Олега Табакова взять этого артиста на работу, и в течение трех десятков лет он был там любимым артистом. Он не стал знаменитым, редко снимался в кино, но был всеобщим любимцем, так что я выполнил свое обещание, и таких примеров очень много…
– В Москве вы работали в семи театрах. Это от вашей неуживчивости или от неуемности?
– Какая уж там неуживчивость! Из «Современника» я уходил дважды: один раз в Театр имени Станиславского, чтоб поработать вместе с Васильевым и Морозовым, потом там нас выгнали, и я вернулся, а второй раз ушел, создав театр «Школа современной пьесы». С Галиной Борисовной Волчек я до сих пор в идеальных отношениях, обожаю этот театр, это почти моя семья. Еще я работал штатным режиссером Театра на Таганке и до сих пор бесконечно благодарен Юрию Петровичу Любимову, у меня прекрасные отношения с артистами, игравшими тогда в моем спектакле. В Театре Пушкина я просто ставил один спектакль, в театре «Эрмитаж» два спектакля – как приглашенный режиссер…
– То есть вы – не конфликтный человек?
– Абсолютно нет. У меня бывают взрывы характера, но никаких конфликтов. С большинством московских режиссеров у меня товарищеские, приятельские, дружественные отношения.
– А по каким критериям и качествам вы отбираете студентов на свой режиссерский курс?
– Думаю, что здесь я не оригинален. Я ищу индивидуальность и сложившуюся личность, поэтому я уже лет десять-двенадцать как перестал набирать очных студентов, набираю заочников, это взрослые люди, уже владеющие какой-то профессией, интересные сами по себе. Сейчас в ГИТИСе руковожу заочными мастерскими и режиссерско-актерским курсом. И скажу вам интересную вещь: я почти не беру москвичей, для меня очень важно, чтобы человек доехал до Москвы, а не проходя мимо ГИТИСа, решил просто заглянуть. Большинство моих студентов это – Хабаровск, Владивосток, Южно-Сахалинск, Иркутск… Люди, которые доехали до Москвы.
– Доехали, а потом остались?
– Потом остались. У меня в театре таких много. Дирекция моя говорит: «Ну что ж это такое, как ни возьмете артиста, так он – не москвич». У нас в театре – русская, очень талантливая провинция…
– Получается, что провинцию-то вы обедняете…
– Обедняю ее не я. К сожалению, театральная среда в провинции так устроена, что театрами руководят не художники, не режиссеры, а директора, которые давно превратили театры в фирмы по производству продукта под названием «хорошо продаваемый спектакль». Сегодня в провинции почти нет театров, которые бы реально что-то значили. Можно раздавать «Золотые маски», можно не раздавать, но на самом деле, если появляется интересный режиссер, артист, сценограф и если он не в Москве, то его не видят и не знают…
– Чему вы учите своих студентов?
– Я учу своих студентов прежде всего реально и правильно оценивать ту среду, в которую они выходят. Когда мне показывается целый курс какого-нибудь уважаемого института, я их спрашиваю: «Скажите, вот вы хотите работать в «Школе современной пьесы», а какие вы видели спектакли?» Поднимаются от силы две руки, выясняется, что они видели по телевизору что-то двадцатилетней давности: Филозова, Полищук и Петренко. То есть не получилось у них во МХАТе, пришли ко мне. Мои студенты в жизни так не поступят, они приходят показываться какому-нибудь режиссеру, уже зная его биографию, фильмографию и т.д. У нас такая работа: надо уметь создавать климат наибольшего благоприятствования, и, мне кажется, мои студенты умеют это делать. Я горжусь тем, что практически во всех театрах Москвы работают мои выпускники. И когда я общаюсь с режиссерами, которые работают с моими бывшими студентами, то всегда получаю от них очень высокую оценку: как мои студенты научены, как они умеют работать, как правильно ведут себя на репетициях.
– Вы гордитесь своим театром. Удовлетворены ли ваши амбиции или хотите замахнуться еще на что-нибудь в ближайшие десять–пятнадцать лет?
– Я очень хочу театральный центр, чтобы продолжить делать то, что мы уже делаем. Ведь у нас самый крупный в России и вообще в мире конкурс русскоязычной драматургии – «Действующие лица», у нас огромный фестиваль «Класс молодой режиссуры», у нас ежегодный фестиваль «Памяти Булата Окуджавы», с телеканалом «Культура» у нас уже много лет проект «Клубные вечера в «Школе современной пьесы», и ведь все это помимо спектаклей. Я хотел бы это сохранить и передать своим ученикам. Поверьте, если б я сегодня не работал в театре «Школа современной пьесы», мне было бы чем заниматься: я ставил спектакли в крупнейших театрах мира (в Швейцарии, Израиле, Турции) и могу это делать дальше, потому что все театры, где я ставлю, приглашают меня еще. Я читаю лекции и преподаю в крупнейших мировых университетах, пишу книжки, в общем, мне есть что делать…
– О каком подарке к своему юбилею вы мечтаете?
– Наверное, чтобы тот проект, который мы несколько лет назад сделали с моим другом Дмитрием Крымовым «Реконструкция театра «Школа современной пьесы», был наконец увиден, услышан и запущен правительством Москвы. Нам нужна культура, а я вот услышал недавно, что в школах хотят ввести военное дело. Мы готовимся к войне? Мы получим войну и внутри и вовне. Почему же не ввести в школах музыкальное дело, театральное дело, литературное дело? Тогда бы мы получили грамотную, духовную нацию…