После первых эпизодов, когда на сцене появляются Михаил Ефремов и Дмитрий Певцов, становится ясно, почему Галина Борисовна не сразу впустила в стены театра столь одиозную постановку: при всей натуралистичности действия (спектакль начинается на торговом складе, где герой Ефремова сортирует банки с фасолью) герои к тому же матерятся. И если поначалу каждое слово воспринимается как некий подвиг (публика даже аплодирует этому сукачевскому драйву), то постепенно становится ясно, что артисты мат не «употребляют», они с его помощью говорят. Наверное, можно было избежать не в ущерб действию фраз типа «мой большой член раз…бал всю мою жизнь», или «папа, купи мне хэппи-мил с е…чим динозавром». И наверное, можно было не произносить со сцены 52 раза слово сука, 37 раз слово хрен, 72 раза слово б…дь, 18 раз слово х…й, 22 раза слово говнюк, 8 раз слово жопа и еще десятки других устойчивых русских фраз. Но, видимо, так задумано английским драматургом Марком Пэккером, который действие своей пьесы «Дисфункционалы» построил как раз на антипатии к четырем бывшим панк-рокерам, чья жизнь пошла по наклонной с распадом их группы. Когда-то они крепко переругались, у каждого осталась затаенная обида на всю жизнь, однако гитаристу Марку (его играет артист «Ленкома» Дмитрий Певцов) некая американская компания предложила снова собрать группу и выступить со старым хитом «Люди из пластика», в котором панк-рокеры выражают презрение к обществу потребления.
Хит весьма актуален, поскольку американская компания запустила серию так называемых свободных карт – нечто вроде кредитки, заменяющей кошелек, паспорт и одновременно историю болезни. Гонорар за выступление полагается солидный – 20 тыс. долларов, и эта сумма, даже разделенная на четырех человек, поможет им всем подняться с того дна, на которое бросила их жизнь. Но когда Марк приходит к Билли Выкидышу (Михаил Ефремов), то выясняется, что экс-лидер «Дисфункционалов» так и остался принципиальным, занозистым человеком. Ему больше по нраву сортировать фасоль на безлюдном складе, нежели играть за деньги роль шута. На уговоры, в которых как раз и всплывают давние обиды и произносятся «антипотребительские» речи, уходит значительная часть спектакля. Куда покладистее барабанщик Джон (Василий Мищенко) и бас-гитаристка Луис (Мария Селянская).
И все же музыканты встречаются вместе, начинают презентацию, но герой Ефремова превращает ее в скандал. Потому что, едва начав петь, он вспарывает себе живот и кричит «этим зажравшимся американцам» слова в защиту бен Ладена. Контракт, понятно, расторгнут: «Дисфункционалы» оказываются за решеткой, но вдруг на пороге камеры появляется Джина (Ольга Дроздова) – менеджер американской корпорации. Загорелая, с сексуальной фигурой и белоснежной улыбкой, эта Джина еще недавно являлась для панк-рокеров воплощением ненавистного им гламура. Однако теперь она вызывает симпатию, ведь пришла сообщить не только об освобождении, но и о том, что панк-рок-группа вновь попала в первые строчки рейтингов, и потому перед зданием тюрьмы толпятся репортеры. Вскоре Джина начинает отплясывать под хит Глории Гейнор I Will Survive, который подхватывают все участники спектакля (да еще, откуда ни возьмись, появляется подтанцовка в одежде кислотного цвета, а с потолка сыпется золотой дождь).
По сути, ничего особенного: в «Анархии» прямой как деревянные перила сюжет, главные акценты которого расставлены на антиобщественных высказываниях. Причем расчет сделан на то, чтобы у неподготовленной публики осталось такое же впечатление, как от встречи с настоящими панками, в идеологии которых не только пренебрежение социальными ценностями, но и бытовыми нормами, не говоря уже о духовно-нравственных устоях.
Панк-культура, по сути, существует как некий протест обществу: в истории было много свободолюбивых музыкантов этого стиля, которые попрошайничали, жили в притонах и питались объедками. Сукачев замыслил показать это зрителям «Современника». И часть публики уловила его энергетические посылы (отсюда – свист после музыкальных номеров и крики браво после матерных речей об обществе потребления и безудержном шопинге). При всей малохудожественности произведения и затянутости действия (кич ради кича) в спектакле есть свои внутренние законы, характерные для стилистики Сукачева, но не вполне характерные для «Современника» (отсюда – уходящие зрители посреди спектакля и удивленные лица пожилых людей). Спектакль действительно трудно воспринимать, если смотреть с точки зрения классического наследия театра, в репертуаре которого «Крутой маршрут», «Вишневый сад», «Три сестры», «Шинель» и «Бесы». В этом ряду он действительно скандальный.
Однако репертуар «Современника» не раз «взрывался» не вполне стандартными постановками, вроде «Голой пионерки», «Зайца Love story» или «Мамапапасынсобака». И вот с этой точки зрения, «Анархия» вполне логично продолжает экспериментальные традиции театра по поиску чего-то нового и неожиданного. Впрочем, и здесь проявилась консервативность русского репертуарного театра, ведь взрыв панк-культуры пришелся на 1970-е годы, но только сейчас режиссер и артисты приступили к ее анализу.