В своих постановках Жоэль Помра часто обращается к жанру сказки. Правда, как и его знаменитый соотечественник Шарль Перро, современный режиссер решительно отказывается признавать их детским жанром. Перро адресовал свои сказки – чуть подперченные долей скабрезности и аллюзий на актуальные королевского события двора – посетителям светских салонов. Жоэль Помра адресует свои спектакли современным интеллектуалам, знающим толк в психоанализе и психотерапии.
В его «Красной шапочке» главным действующим лицом становилась… мама девочки – деловая женщина, которой некогда заниматься своим ребенком. Серый волк в постановке Помра не столько мечтал полакомиться свежим мясом, сколько лишить девушку самого ее дорогого сокровища, что, разумеется, ему с блеском удавалось.
В новой постановке «Сандрильона», созданной на основе фольклора о девушке-сиротке, в которую влюбился принц, главным исходным событием становится смерть матери Золушки. Сиротство Золушки и Принца (как правило, остающиеся за скобками истории) для Жоэля Помра главное смысловое условие сюжета. Спектакль начинается сценой у одра с умирающей матерью и заканчивается сценой у этого же скорбного ложа. Оставшаяся сиротой маленькая девочка (Дебора Руах) мучается чувством вины перед ушедшей, страшно боится ее забыть (на запястье у девочки часы-будильник, которые каждые пятнадцать минут отзванивают мелодию-напоминание о маме).
По-разному тяжелые задания мачехи она воспринимает с энтузиазмом: так можно искупить вину перед мамой! Она собирает и хоронит умерших птиц (когда Сандрильона уйдет во дворец, птицы будут биться в окна ее дома). Чистит канализацию (мама очень не любила это делать, поэтому канализация сильно засорена). Во время выполнения особо тяжкого задания Сандрильона получает бытовые травмы: появляется в бандажном корсете, бинтах и в гипсовом ошейнике. Но и увечья не умеряют ее энтузиазма. И все так же звонко звучит будильник, напоминая о дочернем долге.
Мрачные взгляды на жизнь, особенно на жизнь детскую (недаром остроумцы зовут его театр театром «детской скорби») сочетаются у Помра с интересом к изобразительной стороне спектакля, а самые жестокие темы в его постановках изложены в легкой игровой форме. «Сандрильона» – спектакль поразительно красивый, с большим количеством юмора и заразительными актерскими работами. Привычное для Помра волшебство театрального света здесь использовано в полной мере. Свет рисует королевскую залу и обои в комнате Сандрильоны, и их волшебное кружение, когда появляется фея. Одна и та же актриса (Ноэми Карко) играет сводную сестру Сандрильоны и ее бесшабашную фею-крестную. Эта фея не прочь курнуть травки, и волшебство ей дается с трудом. Первый раз Сандрильона появляется в гусарском мундире вместо бального наряда. Во второй – превращенная в пушистую белую овечку. Но фея не унывает.
Другая участница спектакля (Каролина Доннелли) играет вторую сестру и застенчивого мальчика-принца. Исполнительница Мачехи (Катрин Местоссис) изображает ее, не жалея саркастических черточек, но в патетическую минуту вдруг прорываясь к подлинному человеческому чувству. Оказывается, в вульгарной бой-бабе до сих пор живет мечта о принце, мечта о счастье. Напялив свое лучшее платье, она изо всех сил пытается понравиться толстому мальчику, а когда это не удается, убегает из дворца, теряя с ноги туфлю.
Одна из самых трогательных сцен спектакля – объяснение Принца с Сандрильоной. Девочка-воробышек и смешной толстый парнишка говорят о своем сиротстве и одиночестве, пытаясь подбодрить и утешить собеседника, а потом замирают, уткнувшись друг другу в плечо, похожие на несчастных замерзших котят. Расставаясь с Сандрильоной, Принц дарит ей на память свой башмак.
В финале на сцене снова кровать с умирающей мамой, благословляющей дочь и наказывающей ей «жить счастливо». А с запястья руки куда-то исчезает вечно звонящий будильник.
Любопытно, что зал на этом мрачном спектакле забит родителями с детьми, одинаково бурно реагирующими на происходящее и аплодирующими в финале.