Певица Нина Шацкая

– В то время как многие ваши коллеги сколачивают целое состояние на эстрадном примитиве, вы обращаетесь к творчеству Ахматовой и заявляете, что это не только современно, но еще и очень красиво. Не опасаетесь, что вас не поймут?

– Совершенно не боюсь. Если можно говорить о предназначении в творчестве, то так случилось, что для меня им стала ахматовская поэзия. Недавно я поняла, что шла к ней всю сознательную жизнь. Моя любовь к Ахматовой зарождалась в Питере. В классе, где я училась вокалу, концертмейстером работала милая женщина – Злата Раздолина. Оказалось, что Злата пишет дивные романсы на стихи поэтов Серебряного века. Она предложила мне принять участие в ее авторском концерте – сначала с парой романсов, а позже исполнить «Реквием». В творчество Златы я влюбилась буквально с первых нот. Затем я перебралась в Москву, выступала с разными программами, но их глубину и многогранность измеряла творчеством Ахматовой. Шли годы, я понимала, что из ахматовских романсов пора составить сольную программу, но к этому времени Злата уехала из России, я долго не могла ее найти, а тех ее романсов, которые были в моем репертуаре, было недостаточно для самостоятельного концерта. Получалось, что с эстрады я пела одно, а душа рвалась к другому. Когда, наконец, мы со Златой встретились и все формальности, связанные с авторскими правами, были улажены, встал вопрос, как аранжировать эти баллады, в каком сопровождении исполнять.

– Получается, вы лет десять присматривались к проекту?

– Даже больше. После долгих раздумий я обратилась к замечательной пианистке из Ярославля, блистательному концертмейстеру Наталье Баюровой, моей первой наставнице, – она помогла придумать из десяти романсов десять историй. Затем я искала аранжировщика для симфонического оркестра, профессионала – хорошего музыканта мало для этого проекта. Я мечтала найти соратника, который будет чувствовать эту поэзию и музыку со мной в унисон. После долгих поисков судьба свела меня с Дмитрием Усердовым, который точно уловил мой замысел, поскольку неоднократно писал музыку к театральным спектаклям. И когда аранжировки были готовы, а диск записан, мне суждено было встретиться с Олей Кабо. Разговорившись на одном из фестивалей о вкусах, пристрастиях и планах, выяснилось, что Оля тоже давно мечтает о спектакле по произведениям Ахматовой. Ольга, обладая богатым театральным опытом и зная многих московских режиссеров, обратилась к Юлии Жженовой, пригласила ее поработать в нашем проекте. И с этого момента концертная программа превратилась в спектакль, обрела форму: в первом отделении звучит ранняя лирика Ахматовой, Оля читает «Поэму у самого моря», в белый стих которой вплелись исполняемые мною баллады. Во втором отделении звучит «Реквием». У нас получился уникальный спектакль, в котором объединены и юношеская романтика ахматовского стиха, и драма, связанная с периодом репрессий, когда Анна Андреевна безуспешно пыталась вызволить сына из тюрьмы.

– Вы и Ольга Кабо – две яркие индивидуальности. Как вы «уживаетесь»?

– Прежде я работала одна: быть с кем-либо в паре мне довольно сложно по природе характера, да и весь предыдущий опыт концертной работы был сольным. Но появилась Ольга, и я почувствовала, что мы две половины, поскольку слышим друг друга и движемся в одном направлении. И я благодарна Оле за то, что наша дружба переросла в сотрудничество. Чувствую с ее стороны помощь и поддержку. Но главное, что мы обе в одинаковой степени дорожим нашим спектаклем. И это приносит свои плоды – нас пригласил Московский международный дом музыки, доверив сцену Светлановского зала.

– Как я понимаю, в Доме музыки проходил ваш предпремьерный показ?

– Совершенно верно. И там же 25 ноября состоится официальная премьера спектакля «Память о солнце». На предпоказе во время исполнения «Реквиема» многие плакали, а перед тем как раздались аплодисменты, в зале воцарилась абсолютная тишина, публика онемела.

– В чем особенность творчества Ахматовой? Почему оно вдруг зазвучало актуально?

– Сегодня многие опасаются идти на вечер поэзии, полагая, что это будет монотонно и скучно. Но творчество Ахматовой уникально тем, что оно созвучно самым тонким эмоциям, которые не подвластны времени. Это может быть любовь к мужчине или страдание матери. Я часто слышу, что эмоциональные, сложные проекты сейчас не востребованы, что в суете и борьбе за выживание мы заледенели, разучились чувствовать. Но в процессе подготовки спектакля стало понятно, что всегда есть публика, ищущая глубоких чувств, а не только развлечений.

– На ваш взгляд, шоу-бизнес сильно развратил публику? Зрители в регионах, наверное, более чувствительны к подобным спектаклям-концертам, нежели в столице?

– Можно и в Москве собрать зал на две тысячи мест. Если человек хочет что-то услышать, то будет специально искать программу. Но, конечно, думающая публика живет не только в Москве, она живет в сложнейших условиях в провинции. Недавно я вернулась с гастролей по Уралу, где была поражена тем, что залы в нескольких городах принимали на ура самый сложный репертуар. Подчас мне кажется, что благодаря ахматовским романсам, мы, взрослые, замотанные жизнью, словно возвращаемся к себе, юным, забываем о невзгодах, испытываем счастье. И пусть эти мгновения быстро проходят – во время спектакля они все равно самые ценные.

– Тем не менее по телевидению, с одной стороны, сплошная шоумания, а с другой – вы, с классическим творчеством…

– Во-первых, «Память о солнце» нельзя называть классикой. То, что на сцене находится симфонический оркестр, не говорит о принадлежности к классике. Музыка спектакля современна и доступна для понимания не только любителям академических жанров. А во-вторых, мы не открывали Америку. Существует театр Елены Камбуровой, есть филармонии, театральные спектакли, основанные на серьезной поэзии и музыке. Мы с Олей, начиная работу над спектаклем, рассчитывали только на себя, все делали самостоятельно, без продюсера, вкладывали собственные средства. Наши друзья, понимая это, бескорыстно помогали по мере сил. Думаю, помогают нам и для того, чтобы было куда прийти с детьми-подростками, оторвав их от гламура и пустых телепрограмм, научить их переживать сильные эмоции.

– Вы говорите, что проект сделали фактически собственными силами. А не обращались за поддержкой, например, к властям?

– За рубежом давно решили эту проблему: там для некоммерческих проектов существуют гранты. У нас они на первый взгляд тоже есть, но как подать заявку на грант? Эта информация труднодоступна. В 2009 году, когда было 120-летие Ахматовой, я пыталась предложить свою программу в Министерстве культуры, стала искать контакты. Однако один из чиновников министерства на вопрос, будут ли мероприятия к 120-летию Ахматовой, ответил: «А вы ничего не путаете? В этом году у нас юбилей Гоголя и готовимся к юбилею Чехова»…

– Как вы считаете, с чем это связано?

– С не любопытством, с нежеланием брать на себя ответственность, с усталостью, в конце концов. Но встречаются неравнодушные, глубокие люди, настоящие меценаты. Например, в том же 2009 году мой диск помогла издать супруга Дмитрия Зеленина. Дело в том, что в Тверской губернии существует дом-музей Гумилевых, где Ахматова часто гостила, и Алла устроила потрясающий праздник в Бежецке и Твери. Я долго потом получала очень трогательные письма со словами благодарности.