Артем Хромов объяснил: «Конфликт между студентами и преподавателями университета печати длится уже полтора года. Ректорат пытается провести свою реформу. Она заключается в том, чтобы уволить часть преподавательского состава, увеличить плату за обучение, увеличить количество платных мест». По его словам, «сегодня уже 30 преподавателей участвуют в акции протеста и 350 студентов, их количество может увеличиться». Протестующие будут присутствовать в вузе, но не будут участвовать в учебном процессе. Подобный бойкот в университете печати уже проводился осенью и ни к чему не привел.
Эта акция стала знаменательной, поскольку количество студенческих выступлений, произошедших в России за последние несколько лет, можно пересчитать по пальцам одной руки. «Да, точечные выступления иногда происходят, но студенты не получают никакой поддержки у своих товарищей и коллег», – считает ведущий научный сотрудник отдела общественно-политических исследований «Левада-центра» Наталья Зоркая. Самым ярким примером такого «точечного» выступления студентов в последнее время эксперты называют акцию, организованную 8 ноября студентами факультета журналистики МГУ. Трое учащихся забаррикадировались в аудитории, выходящей окнами на Кремль, и вывесили плакат: «Кто бил Кашина?». Примером студенческого протеста, не достигшего своей цели из-за отсутствия поддержки, эксперты называют конфликт, разразившийся на социологическом факультете МГУ три года назад. Весной 2007 года группа из нескольких студентов выступила против плохих бытовых условий на факультете, коррупции и низкого качества образования (после специально проведенной экспертизы неудовлетворительным уровень преподавания признали большинство ведущих российских социологов). Итоги этого студенческого протеста неутешительны: кардинально ситуация не изменилась, а четверо самых граждански активных студентов были отчислены «за академическую неуспеваемость». И это несмотря на то, что до того, как они публично заявили о своем несогласии с руководством факультета, их знания оценивались преподавателями исключительно на «отлично». Говорить о массовой поддержке, которую получили протестовавшие учащиеся соцфака, тоже не приходится. Студенты МГУ никакой солидарности проявить не смогли: поддержать своих отчисленных коллег на уличный пикет собрались менее пятидесяти человек с других факультетов.
«Наши студенты не могут объединиться и заявить о своих требованиях, несмотря на то, что поводов для протеста – выше крыши, – заявил «НИ» гендиректор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков. – У российских студентов гораздо больше, чем у европейских сверстников, причин выходить на улицы: это и низкие стипендии, и неудовлетворительный уровень качества образования, и ужасное состояние общежитий, и серьезные проблемы с дальнейшим трудоустройством».
«Видимо, нынешняя молодежь считает, что контракт с властью выгоднее попыток протестовать, защищая собственные интересы, – заявил «НИ» лидер молодежного движения «Мы» Роман Доброхотов. – В нашей организации сейчас около ста студентов, и регулярную активность старается проявлять только половина из них».
По словам политика, «основное пополнение партии молодыми пришлось на период начала экономического кризиса в 2008 году, а сейчас наш состав пополняется довольно редко». Также не очень оптимистично складывается ситуация и у партии «Яблоко»: «В Москве у нас сейчас где-то около тридцати активистов из числа студентов. Про регионы точно сказать не могу, нет информации», – поделился с «НИ» лидер молодежного отделения партии Кирилл Гончаров.
По данным Федерального агентства по делам молодежи, сейчас в России насчитывается одиннадцать общественно-политических движений, пользующихся государственной поддержкой. Впрочем, именно эти организации большинство экспертов призывает не воспринимать всерьез. «Говоря об участии студенчества в политике, о таких организациях, как «Наши» или «Местные», упоминать вообще не стоит. Во-первых, люди в них состоят не из идейных, а из денежных соображений, – утверждает в разговоре с «НИ» гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин. – Это организации, которые занимаются не политикой, а социальным маркетингом. Они моментально распадутся, как только «сверху» отпадет необходимость в их существовании». Также большинство экспертов отказывают и популярным сегодня организациям националистического толка в способности консолидировать студенчество. По мнению Натальи Зоркой, «сегодня молодежь, состоящая в националистических организациях, – это в основном школьники старших классов, безработные или учащиеся средних специальных заведений из семей со средним или низким уровнем достатка».
По данным «Левада-центра», только 1% российских студентов состоит в различных политических партиях и общественных движениях. «Эта цифра ниже статистической погрешности», – пояснила «НИ» Наталья Зоркая. «Так что мы можем заявить определенно: студенческая активность в политике сейчас минимальна. Об этом свидетельствуют в том числе и крайне низкие показатели участия молодежи в выборах. Современные студенты уверены: голосуй не голосуй, а с точки зрения влияния на политический процесс результат получится, мягко говоря, никакой», – утверждает Наталья Зоркая. Однако в этом, по мнению эксперта, «молодежь винить не стоит: это вина самого института выборов, почти полностью дискредитировавшего себя за последние годы».
Многие социологи утверждают, что особенность студенчества – это способность остро сопереживать чужим проблемам и бедам. Это хорошо отражает известный исторический случай: в XVIII веке студенты университетского пансиона, недовольные казенным столом, устроили бунт и забросали эконома пирогами. К ним присоединился тишайший поэт Костров. «Помилуй, Ермил Иваныч, а ты как среди буянов оказался?» – позже недоумевало начальство. «Из сострадания к человечеству», – ответил Костров. Однако современные студенты в нашей стране придерживаются совсем другой модели поведения. Эксперты констатируют: российская молодежь не готова отстаивать даже собственные интересы, а уж о «сострадании к человечеству» говорить и вовсе не приходится. Даже приблизительное количество политически активной российской молодежи подсчитать крайне сложно.
Эксперты называют немало причин политической пассивности российского студенчества. «Это крайне неоднородная среда, которая еще долго не сможет стать единой общественной силой, – отмечает гендиректор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков. – Причиной тому служит крайний индивидуализм нашего общества и взаимное недоверие». Другого мнения придерживается директор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов: «Нынешняя молодежь предпочитает начинать карьеру в раннем возрасте. Когда совмещаешь работу с учебой, во-первых, приходится много «договариваться» c руководством факультета – в таком случае желание лишний раз «высовываться» просто пропадает. Ну и во-вторых, ни на что другое не остается времени». Алексей Мухин объясняет аполитичность российского студенчества сложившейся исторической традицией: «За советский период молодежь была очень успешно «выглажена и отутюжена». Студенческий протест перешел в социокультурные формы: появились стиляги, панки, рокеры. Обратно в политику протест так и не вернулся». «Пассивность молодежи – очень типичный и опасный для нашего общества феномен, – считает политолог Андрей Пионтковский. – Виной ему, конечно, наше советское наследие: крайний цинизм и очень высокий уровень недоверия к власти». По словам эксперта, «как раз поведение молодежи является одним из тех индикаторов, который позволяет определить уровень общественного участия в принятии политических решений. У нас же он, очевидно, все еще нулевой».