Попасть в село Губден из Махачкалы оказалось задачей не из легких. «Да не поеду я к этим ваххабитам, – бурчал каждый из таксистов на махачкалинском вокзале. – Там у них менты на блокпостах, а в самом селе эти фанатики с кинжалами ходят». Неожиданно мое положение спас молодой веселый парень: «А я их не боюсь! Да и блокпост знаю как обойти. Давай сто долларов – и поехали». Сначала дорога идет вдоль моря: бесконечные пляжи, чуть солоноватый запах высушенных растений. Затем водитель повернул направо – в сторону гор. Ландшафт сразу же сменился: по бокам дороги возникли холмы, покрытые кустарниками. Перед въездом в Губден мой шофер не стал снижать скорость, и блокпост мы проехали буквально за секунду, вообще без проверки. «Я всегда так делаю – начнешь притормаживать, подумают, что чего-то боишься, и начнут тормошить машину. А едешь быстро, значит, местный житель – ну чего с тебя возьмешь!» – делится со мной своими хитростями водитель.
Население Губдена – 16 тыс. человек. Многие живут довольно богато. Почти у каждого дома стоит «КамАЗ» или автобус. На «КамАЗах» местные жители возят грузы по всей России, а на автобусах – челноков, опять же по всей стране и даже за границу. «Земли у нас очень мало – она не прокормит», – говорит мне однорукий местный житель Ахмед. – Раньше я работал на «КамАЗе», но после аварии переквалифицировался и стал возить челноков в Польшу. Меня даже польские гаишники знали!» «А сельское хозяйство что – полностью забыто?» – спрашиваю я Ахмеда и понимаю, что мой вопрос даже немного обижает моего собеседника. «Корова в каждом доме есть, – отвечает он. – Выращиваем немного овощей, фруктов, но это так, для себя».
Как только я отправился на прогулку по селу, за мной увязалась группка горластых школьниц. Девочки шли по пятам, чему-то несказанно радуясь. Однако когда я решил закурить, их смех резко утих, и мои новые знакомые как по команде стали гневно показывать на небо, крича: «Аллах!»
Тут стоит оговориться, что Губден – особая точка Дагестана. Местное население гораздо религиознее, чем в других регионах республики. Здесь запрещено курить и пить, в магазинах не продаются спиртное и сигареты, а еще несколько лет назад пойманных пьяниц сажали в клетки и, чтобы опозорить, выставляли напоказ на улицах села. Все женщины здесь ходят в платках, многие – в парандже, и никого не удивляет, что часть сельчан имеет по две жены.
В разговоре с девочками я выяснил, что часть из них не хотят ходить в школу из-за того, что девочки и мальчики вынуждены учиться в одном классе. «Проблема посещения школы девочками действительно стоит очень остро, – признается «НИ» директор губденской школы Магомедали Исмаилов. – Еще два года назад школу не посещали 138 девочек. Но сейчас, благодаря большой профилактической работе, число «религиозных» отказниц сократилось до десятка».
В окрестностях поселения неспокойно. Люди уже давно забыли те дни, когда ходили в лес. Полноправными хозяевами в нем являются боевики, а само село окружено бойцами ОМОНа, согнанными сюда со всего Дагестана.
«Было бы неправдой считать, что в селе живут одни ваххабиты. Расхождения между нами и ваххабитами очень незначительны, – признается мне председатель сельсовета села Губден Ахмед Ахмедов. – Количество традиционных мусульман здесь даже больше. Причем мы не менее религиозны. Я, например, и сам регулярно устраиваю рейды по магазинам, проверяя, чтобы в них не продавали алкоголь и сигареты. Единственное серьезное отличие в том, что мы считаем, что сейчас в Дагестане нет причин для джихада, понимаемого как борьба с неверными, а большинство ваххабитов придерживаются противоположного мнения».
Председатель сельсовета, кстати, признает, что недавно убитый лидер дагестанских боевиков Магомедали Вагабов был его учеником. «Я учитель карате, и Магомедали ходил в мою секцию. Я ничего не могу сказать про него плохого. Он был вежливым, беспроблемным мальчиком».
Тем не менее встреча с ваххабитами меня разочаровала – в них чувствовалась какая-то нетерпимость. Достаточно сказать, что их лидер отказался поселить меня у себя в доме, так как почувствовал запах сигарет. Жены ваххабитов не только отказывались общаться со мной, но даже не отвечали на мое вежливое приветствие «салам алейкум».
Жалобы ваххабитов были в общем-то традиционные. «Во-первых, мы никакие не ваххабиты, это просто ярлык, который нам приклеили наши враги, – убеждает меня 77-летний старец Магомед Саидгаджиев. – Правильно называть нас фундаменталистами. Наших единомышленников просто замучивают проверками, постоянно вызывают в милицию. Были и случаи, когда милиционеры похищали людей, а потом убивали. Моего сына, например, похитили в центре села, затем подложили ему в руки оружие и объявили боевиком. Как жить в такой атмосфере, когда ребят просто вынуждают уйти в лес и стать боевиками... Моего отца как уважаемого шейха посадили в тюрьму в 1936 году. Сегодня в нашей республике вновь повторяются 1930-е годы».
Эту точку зрения разделяет и жена Магомедали Вагабова – Гульбарият Саламова. «Мой муж вернулся из Пакистана с единственной целью – преподавать ислам односельчанам, – рассказывает «НИ» женщина. – Но милиция, ФСБ просто замучили его проверками. В нашем доме постоянно устраивали обыски. В конце концов, моему мужу все это надоело, он ушел в лес и присоединился к боевикам».
Глава администрации Ахмед Ахмедов комментирует: «В целом ваххабитов никто не трогает, но редкие случаи все-таки бывают – люди ведь везде разные. Я слышал, что ваххабиты говорят, будто милиционеры похищают и убивают их единомышленников, но не могу ни опровергнуть, ни подтвердить эту информацию».
Долго бесконтрольно ходить по улицам села не получилось. В штабе ОМОНа отказавшийся назвать свою должность офицер отдела по борьбе с экстремизмом МВД Дагестана по имени Магомед придирчиво изучал мой загранпаспорт: «Сколько у вас виз исламских стран... А говорите, что не боевик». Магомед прерывает мои замечания, что его действия незаконны: «Какие еще законы могут быть на войне?» Затем Магомед все-таки смягчается и даже докладывает оперативную обстановку: «Ваххабиты построили теплушки в горах. Отапливают их по ночам, чтобы мы не заметили их позиций. Впрочем, в лес мы и не суемся – сил на это у нас просто нет». Магомед признает, что многие фундаменталисты – настоящие профессионалы военного дела. По его словам, только четыре жителя села Губден прошли подготовку в Афганистане. Магомед уверен, что мирных фундаменталистов не существует. «Те из них, кто не воюет с нами, попросту снабжают боевиков продуктами!» – убеждает меня силовик. По мнению моего нового знакомого, смерть Вагабова не изменит обстановку кардинально. «На место Вагабова уже избран новый лидер – лезгин по национальности Исрапил Валиджанов. Эта война надолго. Единственное, что могло бы облегчить ситуацию, – это полное закрытие границы с Саудовской Аравией, но сегодня это вряд ли реально».
Вернувшись в столицу Дагестана Махачкалу, я ощутил себя почти в Европе. По улицам ходили модные, по-европейски одетые дамы, звучала западная музыка. «Действительно, в Дагестане есть целый ряд сел, которые фактически уже живут по законам шариата, – признается бывший министр по делам национальной политики, информации и внешним связям Дагестана Эдуард Уразаев. – Но было бы сильным преувеличением называть нас исламской республикой. Большая часть людей по-прежнему живут по светским законам. Мы и радикальные исламисты находимся сегодня как бы в параллельных мирах и почти не соприкасаемся друг с другом».