Posted 3 июня 2010, 20:00
Published 3 июня 2010, 20:00
Modified 8 марта, 02:19
Updated 8 марта, 02:19
– Егор, свой киноальманах вы начали снимать три года назад, за это время появились и другие подобные работы как российских, так и зарубежных режиссеров. Получается, киноальманахи вошли в моду?
– Про моду не знаю, потому что ничего в ней не понимаю. Производство фильмов – сложно регулируемая индустрия и по срокам, и по затратам. За то время, пока шла работа над альманахом, я успел снять телевизионный фильм «Цветы для Эльзы» и стал снимать большую художественную картину в Казахстане. Могу сказать, что бюджет «Москвы», по современным меркам, достаточно скромный. Начали снимать в самый бум нашего кино (когда, кстати, многие режиссеры были очень заняты), а заканчивали в период финансового кризиса. Но не проблемы с деньгами тормозили процесс, а сложность творческой задачи. Восемнадцать режиссеров, среди которых такие мэтры, как Георгий Натансон, Алла Сурикова, Ираклий Квирикадзе, и молодые режиссеры, например Артем Михалков, в течение пяти минут рассказывали свою историю о современной Москве, и все эти пятиминутки надо было собрать в единое полотно. Я как раз и занимался этой сборкой.
– Вы перечислили режиссеров, которые давно живут в столице. А что мешало привлечь к проекту, например, питерских режиссеров или зарубежных коллег?
– Это отдельная тема для разговора. Не стану скрывать, что альманах о Москве я решил снять после того, как посмотрел аналогичный фильм «Париж, я люблю тебя». И там действительно о столице Франции рассказывают режиссеры из разных стран, потому что нет на свете ни одного известного художника, который не побывал бы в Париже. С Москвой в этом смысле дело обстоит труднее. Все-таки Россия для Запада до сих пор остается неизвестной и по-прежнему опасной страной. Поэтому вместе с генеральным продюсером мы решили несколько изменить формат киноальманаха. А что касается российских режиссеров, то мы охотно приглашали их поучаствовать в нашем проекте. Я очень хотел, чтобы свою новеллу снял Алексей Учитель, который работает в Питере и фильмы которого лично мне очень нравятся. Но в результате мы договорились с двадцатью режиссерами, причем представителями разных поколений.
– В этом вся сложность. Одно дело – новелла, снятая автором фильма «Еще раз про любовь» Георгием Натансоном, и совсем другое – новелла, выпущенная автором боевиков Егором Кончаловским…
– Никакой сложности. Разумеется, Георгий Натансон, которому за восемьдесят лет, снимает иначе, чем Егор Кончаловский, которому 43 года. Но я занялся этим киноальманахом во многом потому, что устал снимать боевики, экшен. Душа в силу возраста требует чего-то другого.
– Скажите, на киносъемках вам помогает образование искусствоведа Кембриджского университета?
– Разве только косвенно, через массу подсознательных вещей, например, способность видеть, что красиво, а что не очень красиво или вовсе уродливо. Образование искусствоведа уместнее для кинооператора, чем для режиссера, потому что оно помогает понять визуальное искусство – живопись, скульптуру… Смотреть же глазами искусствоведа на нынешнюю Москву довольно тяжело. Я никогда не стремился идеализировать свое искусствоведческое образование. Всем известен парадокс: среди художников было немало плохих людей. И среди режиссеров их тоже немало. Одно дело – творчество Рембрандта, и совсем другое – Рембрандт как человек. Я серьезно изучал его биографию, и, как ни странно, принадлежал он к числу негодяев. Например, в молодости у него был друг Ян Ливенс, с которым они вместе арендовали мастерскую. Потом этот друг уехал в Италию и некоторое количество своих картин оставил в мастерской. Рембрандт стер с полотен имя Яна Ливенса и стал выдавать их за свои, а поскольку они были учениками одной школы, то в течение многих веков несколько шедевров Ливенса приписывались кисти Рембрандта. И только современные технологии позволили установить, что автором этих картин был не Рембрандт, а Ливенс. Таким образом, спустя столько веков мир узнал нового, незаслуженно забытого гения. Разве со стороны Рембрандта это была не гнусность, не подлость по отношению к своему другу и к искусству в частности?
– Ваш прапрадед – Василий Суриков, а прадед – Петр Кончаловский…
– Вы хотите спросить: не чувствую ли я их влияния в своем творчестве? Трудный вопрос. Наверное, влияние как-то сказывается. Но искусствоведом из Кембриджа я вышел плохим. Точнее, не плохим, а средним. Меня оценили на «два», что по-нашему означает «хорошо». Выше двоек были единицы («отлично») и «один плюс один» (то есть суперуровень). Такой уровень позволял продолжить академическое обучение. Я же решил уехать из Англии, хотя мог там остаться, потому что в России (1993 год) наступили бурные времена, когда бандиты легко становились банкирами, депутатами. Так и я, приехав в Москву, неожиданно сказал: «А буду-ка я режиссером!»
– Но ведь до этого вы уже работали ассистентом в картинах своего отца.
– Скорее, подрабатывал во время каникул. Я совсем не горел желанием стать режиссером, не мечтал об этом, просто мне нужны были деньги, которые в те годы можно было заработать в кино. В начале девяностых кино умерло, но появился малый жанр – клипы, реклама, которым я и занялся. Мой отец все эти годы продолжал заниматься киноискусством, тогда как я – киноиндустрией. Он снимает то, что хочет, тогда как я снимал фильмы по тем сценариям, которые мне предлагали, на деньги, которые находили продюсеры. Сейчас мне это надоело и я хочу снимать свое кино. В том жанре, с которым меня ассоциируют, – боевики, экшен – я уже сказал все, что мог, выдавив из себя все «черные» эмоции. В последние три года пробую себя в других жанрах и стилях, например в анимации (сделал анимационный фильм по сказке «Щелкунчик» – его новое название «Наша Маша»), закончил проект «Москва, я люблю тебя». И вплотную приступил к созданию фильма, который уже сейчас мне очень дорог.
– Закономерный в вашем случае вопрос: какие качества вы унаследовали от деда, отца, дяди?
– От отца мне достался здоровый авантюризм. Не такой, чтобы ограбить сберкассу, а авантюризм пускаться в неизвестные приключения и только потом понимать – что тебя ждет. Ты не уверен в результате, в успехе, но тебе интересен сам поиск, процесс, риск. Уже само то, что я стал снимать кино, не имея ни актерского, ни режиссерского образования, – большая авантюра.
– Ваша мама Наталья Аринбасарова не раз рассказывала в интервью, что вы были любимым внуком Сергея Михалкова…
– В свое время я снял о дедушке фильм «Я был советский писатель». Кстати, это название предложил сам Сергей Владимирович. Я сделал эту небольшую картину (26 минут) в то время, когда о Михалкове все забыли. У нас не очень-то, к сожалению, ценят героев своей страны. Дед – гигантская личность, глыба. Он «пережил» всех генсеков. При том что Сергей Владимирович – большой детский писатель и автор государственных гимнов, он помог, будучи долгие годы депутатом Верховного Совета, очень многим людям. Забавно, что как детского писателя я открыл для себя Сергея Михалкова, когда читал его произведения своей дочери Маше.
– А правда, что Сергею Владимировичу Михалкову очень нравилась как актриса ваша жена Любовь Толкалина?
– Не помню, чтобы дед оценивал творчество Любы. Но Люба очень хорошая актриса, и когда я начал за ней ухаживать, то в первую очередь увидел именно талант. Другое дело, что Люба Толкалина – актриса не моего жанра, точнее, не того кино, которое я снимал раньше. Тогда как замечательная актриса Амалия Мордвинова – тоже не моя, а вот Виктория Толстоганова – моя. И все же Люба Толкалина снималась в моих фильмах, потому что она актриса, которая любит и хочет играть еще и потому, что доверяет мне. Но при этом к моему творчеству относится спокойно. Хотя это нормально. Например, Никита Михалков много лет снимал одних и тех же актеров – Богатырева, Табакова, Пастухова, потом Меньшикова, Петренко, хотя у нас есть очень много других хороших актеров, но они, видимо, просто – не его.