Режиссер и продюсер Юрий Грымов:

– Юрий, сейчас вроде как кризис, многие кинопроекты замораживаются, а вот вы снимаете новое кино. Как удалось найти средства? Неужто добились поддержки из бюджета?

– Ну что вы, какая поддержка! Хотя, конечно, жаль, что ее нет. По моему глубокому убеждению, государство должно поддерживать кино. Потому что существует внутренняя политика кино, существует внешняя. Внешнюю мы уже проиграли американцам. В итоге сейчас снимается масса картин российских, которые копируют американские: я имею в виду стилистику, темы, подачу. Совершенно бессмысленное занятие... А кино – это ведь пропаганда, что очень важно для государства. Вы посмотрите, ведь всю историю Америки мы знаем в основном по кинематографу. Да и нашу тоже. Чапаев – это герой Гражданской войны. Но если бы не было знаменитого фильма, он не был бы так известен – и в России, и даже за рубежом. Он стал символом. Это плохо или хорошо? Это нормально. Поэтому государство вполне может и должно заказывать режиссерам картины, заказывать темы. Если это происходит, значит, это то государство, у которого есть концепция, которое знает, чего оно хочет, к чему стремится. Патриотическое кино – это не обязательно изображение каких-то героических подвигов, фильм может просто рассказывать о том, как кто-то честно выполняет свою работу. Это тоже патриотическое кино.

– Как вам кажется, великая школа российских актеров – она уже ушла в историю, стала мифом или все так же жива и актуальна?

– Увы, ушла. Русская школа была, она была мощная, но она базировалась на конкретных людях. А потом начались всякие подмены. Начались еще в 30-х годах, я считаю. Когда придумал Сталин такие понятия, как «народный артист», «заслуженный артист». Потом дачи стали давать и так далее. Потому что, когда вам нечего терять, вы начинаете иначе относиться к тому, чем занимаетесь, совершенно другие мотивы. И современная школа русских актеров – это вранье, это апелляция к прошлому, которого уже нет. Я вам больше скажу. Найти хорошего, топового актера в России практически нереально. В Америке все по-другому. Я работал на фильме «Чужие» с американцами, получил фантастическое удовольствие. Я во всех интервью говорю, что кино это снял за 90 дней – чтобы никого из коллег не расстраивать. На самом деле знаете, за какой срок я снял фильм «Чужие»? За 26 дней. В России, с русскими актерами, это было бы нереально. Просто совершенно иной подход к делу.

– Вот вы говорите, что современной русской школы нет. Однако почему же Виктор Бычков, наш актер, смотрится в вашем фильме «Чужие» лучше всех, лучше американских актеров? Это что, сугубо наше только восприятие?

– Да, это только наше восприятие. Я специально пригласил Бычкова – он играл не хорошо, не плохо, он играл по-русски. Потому что русские актеры – они все сказочники, все «играют». А американцы «проживают». Вы понимаете разницу? Вы поймите правильно: когда я говорю, что с русской актерской школой катастрофа, это не значит, что талантливых актеров у нас нет. Но их единицы. А из единиц школа не складывается, вы понимаете? Вот я сейчас, снимая новую картину «На ощупь», собрал уникальный состав российских актеров, прямо супер-пупер! Но собирал их очень сложно, долго, что называется по крупицам. А выбирая американцев для фильма «Чужие», я долго не мучился. Потому что очень большая школа, она другая, они умеют общаться с режиссером, с продюсером. В России же вообще нет такого урока – выстраивания отношений, скажем, актера с режиссером. Поэтому мне было комфортно, было удобно. С русскими актерами я за 26 дней такое кино не снял бы никогда! Американским актерам был интересен проект, они даже понизили свои обычные ставки – от 30 до 40 процентов своего обычного гонорара. На вопрос «Почему?» они отвечали так, как никогда не ответит ни один русский артист: «А когда у нас еще будет возможность поработать с арабами и с русскими? Никогда!» Это уникальный опыт, который для них очень ценен.

– Как сегодня можно создать или возродить неповторимую школу русского актерского мастерства?

– Я за частные школы с индивидуальными классами, мастер-классами, как это было всегда раньше. И если внимательно читать Станиславского, которого каждый актер, который играть не умеет, обязательно в интервью вспоминает, то он там говорит именно о системе «взращивания» актеров. Но у Станиславского есть одна фраза, на мой взгляд, самая достойная: он говорит, что то, что он преподает, – это ключ к своей собственной системе для каждого человека.

– Уже так повелось, что практически каждую вашу работу, в том числе и кино, многие критики встречают в штыки. После этого руки не опускаются? Или, наоборот, поднимается боевой дух?

– Я критику практически не читаю. Профессия критика себя фактически утратила. Для меня же важно некое движение, которое никто из критиков уловить, как правило, не может. Невозможно бить в одну точку. После первой картины «Муму» у меня было ощущение, что такого количества оскорблений в свой адрес я не слышал вообще никогда! Потом я получаю приз от Клода Лелюша, «Кинотавры» и так далее. Потом я делаю фильм «Коллекционер» с Петренко, в котором вообще никто ни хрена не понял, и снова поток ругани. А я экспериментировал с формой и содержанием. Вы понимаете, что каждая картина у меня связана с определенным этапом моей жизни? И это не значит, что все эти картины вы должны принять. «Нравится – не нравится», «комфортно смотреть – некомфортно» – это неконструктивный разговор. Когда я снимал, скажем, «Казус Кукоцкого», я знал, в какую аудиторию он «попадет», в какую – нет. И я знал, что будет с «Чужими». Аудитории этих фильмов – совершенно разные по возрастному и социальному признаку. И это нормально. Иногда даже стоит зрителю подсказать. Когда я делал спектакль «Дали», специально в программку написал на него рецензию. Сразу же! Самое смешное, что ее в основном все и использовали. Я сам могу написать рецензии на все свои картины сразу. И никакие критики этого не сделают лучше меня.