Укрощение строптивых

Присяжные выносят более 20% оправдательных вердиктов, тогда как профессиональные судьи признают невиновными менее одного процента подсудимых. Вместе с тем большая часть решений «судей народа» отменяется в Верховном суде. Сами же граждане, оказавшиеся за решеткой, предпочитают вверять свою судьбу в руки присяжных. «НИ» попытались разобраться, как устроен изнутри этот суд.

На прошлой неделе в Мосгорсуде коллегия присяжных заседателей признала виновным во взятке, но достойным снисхождения бывшего начальника Главного следственного управления (ГСУ) Следственного комитета при прокуратуре (СКП) РФ Дмитрия Довгия. Вынесение вердикта сопровождалось скандалом: из коллегии была выведена одна заседательница, не по собственной вине опоздавшая на заседание. Ее без всякой причины задержали на дороге сотрудники ГИБДД. По мнению адвокатов, женщина склонялась к оправданию подсудимых. В своей кассационной жалобе адвокаты бывшего высокопоставленного следователя будут говорить о необоснованности отвода.

Верховный суд, как правило, оставляет в силе обвинительные приговоры и отменяет оправдательные. Так случилось с приговором по делу об убийстве Анны Политковской. На прошлой неделе Верховный суд РФ отменил его, прислушавшись к доводам прокуроров. Они заявили, что коллегия присяжных, единогласно оправдавшая подсудимых, «пошла на поводу у адвокатов, сообщивших данные о личности фигурантов дела, и представили присяжным негативные сведения о работе следствия».

«Такова практика Верховного суда, – объяснила «НИ» адвокат Анна Ставицкая. – В 2005 году мы обжаловали обвинительный вердикт Мосгорсуда по делу Игоря Сутягина. У нас были данные, что в коллегию входил бывший сотрудник спецслужб, который не сообщил об этом при отборе. К тому же он значился в списке Московского окружного военного суда и по закону не мог участвовать в процессе Мосгорсуда. Это были серьезные основания для отмены обвинительного приговора. Но, тем не менее, Верховный суд оставил его в силе. В случае с приговором по делу Анны Политковской все иначе: с точки зрения процессуальных нарушений не было серьезных оснований для отмены приговора». Процесс по обвинению ученого Игоря Сутягина в шпионаже был одним из первых с участием суда присяжных в Москве. Первую коллегию распустили. По данным адвокатов, она собиралась оправдать ученого. Вторая коллегия единогласно его осудила.

«Единогласное оправдание бывает в суде присяжных крайне редко, – говорит «НИ» адвокат Виктор Паршуткин. – Это случается, как правило, когда у присяжных ярко выражены симпатии или антипатии к участникам процесса. Бывшие присяжные мне рассказывали, что, когда они смотрят на прокуроров и адвокатов, они думают: если бы я был на месте подсудимого, как бы меня этот адвокат защитил, а как бы меня этот прокурор обвинил? Они переносят ситуацию на себя. И часто симпатизируют адвокатам».

Прокурор Вера Пашковская из Генпрокуратуры РФ, которая часто поддерживает обвинение в судах присяжных, говорит, что в таких процессах работа гособвинителей – «творческий процесс». «Нам очень интересно участвовать в суде присяжных, – призналась «НИ» прокурор. – Но, конечно, тогда, когда суд проходит в рамках закона, чтобы не получился бой без правил».

Виктор Паршуткин говорит, что в последнее время судебная система научилась манипулировать судом присяжных, который раньше пугал как прокуроров, так и судей, ведь они не знали, как управлять «судьями народа». И, как правило, распускали непредсказуемые коллегии. «Теперь же отработана технология профанации суда присяжных», – заверяет «НИ» г-н Паршуткин. Он объясняет, что все начинается с непрозрачного отбора присяжных. По закону непрофессиональных судей отбирают путем случайной выборки из списков избирателей, и потом эти перечни передаются в Мосгорсуд и в Московский городской военный суд. Секретари судей путем случайной компьютерной выборки выбирают кандидатов на каждый конкретный судебный процесс и присылают будущим заседателям открытки.

Списки присяжных должны публиковаться в «Вестнике мэрии Москвы». Но, как выяснили «НИ», в последний раз они публиковались в мае 2004 года. Это был список присяжных для Московского городского военного суда на 2004–2008 гг. В списке, например, не было присяжного Евгения Колесова, который взял самоотвод на процессе по делу об убийстве Анны Политковской, возмутившись, что судья хотел закрыть процесс, сославшись на желание присяжных. Г-н Колесов сообщил «НИ», что в открытке, присланной ему, говорилось, будто он значится в списке на 2004–2008 гг. Проверить наличие фамилии Колесова в списке невозможно: в «Вестнике» он опубликован не был.

«На каждом судебном заседании я заявляю ходатайство о вызове сотрудника суда, чтобы он изложил, в каком открытом источнике опубликован тот список, которым он руководствовался при отборе коллегии, – сообщил «НИ» адвокат Паршуткин. – Первое время мне в этом ходатайстве отказывали. А теперь уже неизменно появляется сотрудник суда, который говорит, что список секретен. Получается, что отбор заседателей составляет государственную тайну, и эта процедура не может быть раскрыта».

Другие адвокаты подметили, что в разных судах им приходится сталкиваться с тем, что из процесса в процесс «кочуют одни и же лица». «В Мособлсуде на одном из отборов присяжных человек шесть из первой дюжины заявили, что уже участвовали в процессах, и у того же судьи, который собирался рассматривать дело, – вспоминает в беседе с «НИ» адвокат Руслан Коблев. – Мы называем таких присяжных «золотым резервом». Я думаю, их подбором занимается аппарат суда. Люди сидят в процессе месяцами, секретари судей наблюдают за их поведением и берут «на заметку». А через год вызывают их в процесс снова».

«Это, как правило, пенсионеры, которые в разных процессах дают разные сведения о своем прежнем месте работы», – рассказала «НИ» адвокат Светлана Давыдова.

По закону присяжные заседатели имеют право участвовать в процессах через год, но, как говорит адвокат Виктор Паршуткин, «странно, что в многомиллионном городе на отбор является 50 человек, 25 из которых уже были присяжными заседателями». «Самый важный элемент в суде присяжных – отбор кандидатов – находится вне поля зрения сторон», – заключает г-н Паршуткин. – Часть кандидатов – нейтральные люди. Но человек 10–12 в каждом процессе специально подобраны. Есть и лидеры. Как правило, один лидер находится в списке с первого по десятый номер, а второй – с 20-го по 30-й. Первый должен быть в основном составе, а второй – в запасе. Судьи хранят их пуще всего, стараясь, чтобы стороны процесса не исключили их при отборе».

Психолог по образованию, 26-летняя Александра Радковская вспоминает о своем участии в суде присяжных. Она оказалась в суде впервые. «В комнате собралось уже человек 50 таких же, как я. Вышла какая-то девушка и сообщила, что мы участвуем в предварительном отборе присяжных. Мы должны заполнить анкеты и ждать. Всех живо интересовал вопрос оплаты. Заполнив анкету, мы узнали, что участие в процессе оплачивается: либо 600 рублей в день, либо компенсация средней зарплаты. Если пройдешь отбор, на работу можно не приходить».

Александру вызвали через два дня. Она участвовала в закрытом судебном процессе, где сотрудника МВД судили за мошенничество. Присяжные его оправдали большинством голосов. «Все проходило очень драматично, – вспоминает Александра. – Я ждала, что придется отстаивать свою точку зрения. Было заметно, что нервничают все. После напутствия судьи началось обсуждение. Обсуждали мирно, никто никого не перебивал. Перечисляли факты, доказательства. Скоро выяснилось, что перевес голосов в пользу обвиняемого. Мы проголосовали, только трое посчитали вину доказанной, но никто никого не переубеждал».

Признав бывшего милиционера невиновным по одной из статей, судья приговорила его к двум годам лишения свободы по другой. Потом Верховный суд заменил этот приговор двумя годами в колонии-поселении. А на днях этого человека опять арестовали – уже по другому делу.

Присяжные часто жалуются, что самыми трудными при вынесении вердикта являются вопросы, поставленные судьей. «Так было в нашем случае, – рассказал «НИ» один из членов коллегии, оправдавшей подсудимых по делу об убийстве Политковской. – Вопросы были очень длинными. В них содержались и правдивые, и ложные утверждения. А ответить нужно было только «да» или «нет». Мы исходили из презумпции невиновности».

С тем, что судьи «манипулируют» вопросами, согласен и адвокат Мурад Мусаев. «На процессе по делу о приготовлении к взрыву 9 мая 2007 года был интересный случай. Там в обвинении говорится, что подсудимый толкал машину, в которой было оружие. А в опросном листе судья спросил: «Доказано ли, что подсудимый толкал машину?..» – и не упомянул об оружии. Присяжные ответили: «доказано». Но ведь в этом нет никакого преступления».

Профессор-математик Григорий Р. тоже поработал присяжным. Дошел до вердикта. Судебные заседания длились несколько месяцев. Григорию приходилось отменять занятия в институте, где он преподавал. У него были сомнения в виновности подсудимых, и он не скрывал своего мнения от коллег в совещательной комнате. В последний день присяжного вызвал судья и сказал, что выведет его из коллегии. «В суд пришло письмо из какой-то далекой ингушской деревни, – рассказал «НИ» Григорий. – Там говорилось, что я не могу быть объективным, поскольку знаком с некоей Зоей, которая знакома с мамой подсудимого». Вердикт вынесли без Григория. На его место поставили запасного присяжного. Для оправдания подсудимого не хватило одного голоса.

«Сторона обвинения научилась манипулировать судом присяжных, – уверен адвокат Виктор Паршуткин. – Нужно выйти с законодательной инициативой о введении новой статьи в УК, где была бы прописана ответственность присяжных за нарушение ими запретов, установленных законом. Они не должны разговаривать об обстоятельствах дела с лицами, не входящими в состав суда, собирать сведения, которые не исследуются в суде, скрывать сведения о том, что знакомы с защитником или обвинителем. Сегодня нет статьи, которая способна призвать к ответу присяжных. Присяжными должен становиться самый цвет нации». Если сегодня посмотреть на состав коллегий, то там преобладают пенсионеры и домохозяйки. А предприниматели и научные сотрудники появляются лишь в общественно значимых процессах.