– Виктор Иванович, зрителям трудно поверить в уход Олега Янковского. Для вас, как человека, работавшего вместе с ним, эта смерть, наверное, тяжела вдвойне?
– Поймите, тяжело сейчас рассказывать что-то… Это горе. Не верю! Он для меня жив. Талантливейший человек, умеющий дружить.
– Ваша первая встреча с ним была обыденной и ознакомительной или же стала началом сотрудничества?
– Во-первых, я был приятно удивлен, что наша первая встреча в кабинете у Виталия Мельникова была именно такой, о какой я и мечтал. Мы общались на равных, с взаимным интересом. Хотя он – элегантный, независимый, знающий себе цену, держащийся с каким-то достоинством – был, конечно, выше меня по статусу, по известности. Я шел к Янковскому из фильмов «Щит и меч», «Служили два товарища», «Полеты во сне и наяву». И, что важно, он таким и оказался. Где это видано, что актер после череды уголовно-криминальных ролей получает царя? Это революционная история. И эту страницу в моей биографии открывал и Янковский, потому что он без сомнения одобрил этот выбор. Мы же никогда не работали вместе. Не получилось у нас встретиться на съемочной площадке «Китайского сервиза». И мы с ним вспоминали эту историю. Но судьба словно говорила: «Нет, Сухоруков, тебе все равно придется пожать ему руку, дам я тебе возможность быть с ним в творческом союзе». Так вот, Янковский «благословил» меня на роль Павла. «Ну что, Сухоруков, – так он часто иронично и даже как-то нежно называл меня по фамилии, – у тебя шанс, так что не потеряй его». И конечно, он подразумевал мое трудное прошлое. И он об этом скажет потом в документальном фильме.
– Янковский делился с вами какими-либо творческими секретами?
– Поддержка от Олега Ивановича была мощная. Можно назвать мистикой то, что всё нам удавалось в этом фильме с первого раза. Такое вообще-то невозможно в кино. Словно сам император Павел помогал нам. Олег Иванович, чтобы не обидеть режиссера, отходил в сторонку и советовал мне, попыхивая трубкой (курил много): «Смотри, сделай так, подчеркни вот это». Другое дело, что обнаглел Сухоруков, вжившись в сценарий и эпоху, и однажды ответил: «Нет, я сделаю иначе». «Смотри сам...» – сказал Янковский. Я думал, что он обиделся, но спустя полчаса в Екатерининском дворце, где проходили съемки и был установлен чайный столик, Янковский через весь огромный зал крикнул: «Сухоруков, не желаете ли чайку?» И я бегом к Олегу Ивановичу. Перед тем, как войти в кадр, Олег Иванович на мгновение задержит дыхание, потом тихо выдохнет, быстро перекрестится: «Ну, с Богом!» – и работа началась. И вот что еще стало для меня наукой и показателем. Мы были в разных весовых и творческих категориях. Разное воспитание, разное окружение… Но Олег Иванович оказался потрясающим и профессиональным партнером. Есть в фильме сцена, когда Павел допрашивает Палена. И Янковский предложил разбить ее на две части, на два дня. Один день снимать меня, другой – его. В таких случаях актер, находящийся в кадре, либо сам говорит в камеру, либо ему подыгрывает кто-то. Всё было установлено в мою сторону, и вдруг приходит сам Янковский, да еще в мундире, как будто снимался он, а не я, встал за камеру, и мы играли с ним именно ди-а-лог. А когда это закончилось, он вдруг почти вскрикнул: «Снимите скорее с меня мундир, у меня всё болит!» Он же был еще и в корсете, а терпел и подыгрывал своему товарищу. На следующий день он спрашивает: «А где Сухоруков?!» – «Так его ж вчера отсняли!» – «Ну и что, я ведь был с ним». Меня быстро доставили в павильон. Встаю за камеру, и мы снова играем диалог. Так что Олег Иванович был еще и учителем. И хотя иногда посмеивался надо мной, но пригласил на свой юбилей в «Ленком», где дефилировали сплошь знаменитости.
– Насколько я знаю, вы общались с Янковским и после съемок?
– Да, мы периодически созванивались. В прошлом году мы встретились с ним на картине Глеба Панфилова «Без вины виноватые» по пьесе Александра Островского. И снова Олег Иванович доставил мне радость тем, что прилюдно похвалил мой танец на репетиции. Когда я просмотрел рабочий материал «Анны Карениной», позвонил ему: «Как вы замечательно сыграли, как хорошо и достоверно выглядите в образе!» Я не знал в тот момент, что он тяжело болен. И Олег Иванович совершенно неожиданно для меня как-то так вздрогнул и резко сказал: «Ты что, смеешься надо мной?» Я отвечаю: «Ну что вы, это грандиозная работа, не кокетничайте». А он не стал жаловаться, говорить о болях, и я до конца беседы разговаривал со здоровым, сильным, красивым, обаятельным человеком…