«Мама, – спросила меня дочь, – почему в Америке так много инвалидов, а у нас их нет совсем?» Этот вопрос она задала где-то через неделю после того, как мы прилетели в один из штатовских городов. С людьми в инвалидных колясках мы сталкивались буквально повсюду: в гостинице, в ресторанах, в самолете и даже в парке Диснея. Мест для колясочников там нет, пожалуй, только на самых страшных аттракционах вроде «мертвой петли». На всех остальных – пожалуйста, прикрепляйтесь и летите, парите, плывите, наслаждайтесь жизнью наравне со здоровыми людьми. Вот об этом принципе равенства как о фундаменте западной жизни я и пыталась рассказать своей девочке. А также о том, что, к сожалению, наше общество чудовищно жестоко по отношению к тем, кто не может резво бегать, прыгать и слышать. О том, что сотни тысяч людей просто не в состоянии выкатить свои инвалидные коляски из подъезда и сидят по квартирам (хорошо, если по квартирам), отрезанные от остального мира. Поэтому, если глянуть, например, на Нью-Йорк, то он буквально наводнен немощными людьми, а вот Москва производит впечатление города исключительно для прямоходящих.
В нашем городе для того, чтобы к тебе повернулись сочувствующие лица, недостаточно быть пожилым и слабым, Необходимы дополнительные знаки отличия. Как показала история, приключившаяся недавно в одной из районных поликлиник, такими знаками вполне могут быть… ордена давно минувшей, но одновременно очень близкой войны. Школьники-восьмиклассники проходили диспансеризацию: осмотр, сдачу крови и пр. И вдруг к лаборатории подошла бабушка. Как дети говорят, старая совсем женщина, лет 90. Ей надо было срочно сдать кровь на сахар. «Иди, старая, отсюда. Сегодня только школьники. Ходишь, мешаешь постоянно. Иди», – это самое мягкое из всего, что она услышала, когда попыталась войти в кабинет. Более того, ее вытолкали оттуда чуть ли не взашей. Кто из нас, взрослых людей, не слышал и не видел подобного? Подумаешь, бабку выгнали. Ей все равно делать нечего, придет в другой раз. Так думают почти все, кто регулярно наведывается в бесплатные российские медучреждения.
Но дети еще не так жестоки. И когда старушка, прислонившись к стене, вдруг тихо заплакала, когда она стала вытирать эти свои слезы детскими какими-то кулачками, очередь, состоявшая сплошь из девчонок, заревела вслед за ней. Бабушка стала рассказывать, что она упала недавно, что нога болит и рука, что сыну звонила, а он ответил: разбирайся сама. Обычная наша история, только сочувствие к ней было необычным. Тут к рыдающей группке подошла одна из классных руководительниц. И когда услышала пересказ и посмотрела внимательно на бабушку, то всплеснула руками: «Господи, да ведь это не просто старушка. Это же единственный на весь наш район ветеран Великой Отечественной войны. Мы же ее каждый год на 9 Мая в школу приглашаем, цветы дарим, о подвигах расспрашиваем!»
Перескакивая через ступеньки, учительница побежала к главному врачу. И буквально через минуту послышался топот обратно, это главврач летел вниз, так же перепрыгивая через ступени. Надо ли говорить, что взяли бабушку под белы ручки, что внесли обратно в кабинет, откуда только что выкинули, что и анализы у нее приняли, и здоровья пожелали. У девочек высохли слезы, но вопросы остались. Разве для того, чтобы к тебе, старой и больной, в госучреждении (тем более больнице) отнеслись по-человечески, надо обязательно надевать ордена? Надо как-то отличаться от всех остальных пожилых людей? Надо, поняли дети, получившие хороший урок истории.
«Я даже и вообразить себе не могу, что было бы, – сказал мой ребенок, – если бы эта бабушка была еще и на инвалидной коляске».
Автор – заместитель главного редактора «НИ»