Гробовая тишина

Останкинское кладбище взяли под усиленную охрану. У ворот дежурили кинологи с собаками. Стоял милицейский автобус, из тех, которые обычно присылают на протестные акции. Боялись то ли теракта, то ли какого-то митинга. Но это были на удивление молчаливые похороны. На них говорили почти шепотом. Друзья убитого адвоката стояли небольшими группками за оградой свежевырытой могилы, расположенной у самого входа на кладбище. Рядом лежали еловые ветки, стояла табличка: «Станислав Юрьевич Маркелов. 20.V.1974–19.01.2009».

Операторы телекомпаний, в основном западных, искали удобное место для будущей съемки, а когда подъехал микроавтобус с гробом, они, сметая всех на своем пути, бросились снимать прощание. Брат Станислава – бывший депутат Михаил Маркелов – крепко держал за руку вдову убитого Галину. Обратившись к собравшимся, он еле слышно произнес: «Кто хочет, может проститься. Мы не будем здесь говорить никаких слов. Не будем говорить о делах Стаса. Я не буду давать никаких клятв и никаких обещаний. Людей судят по их поступкам».

Близкие и друзья, коллеги и знакомые по очереди подходили к гробу, оставляли цветы и отходили. Кто-то крестился, другие кланялись. Станислав Маркелов выглядел гораздо старше, чем в жизни. Он был каким-то строгим и непохожим на того Стаса, которого помнили все, кто его знал. Прощание длилось недолго. Гроб закрыли и понесли к могиле. Я стояла рядом с дядей Стаса по материнской линии. «Это была моя очередь, – грустно сказал он. – Я был для Стаса как бы крестным отцом. Сам бывший судья и адвокат, я много раз говорил ему, что очень опасно защищать потерпевших. Он меня не слушал».

Как только гроб начали опускать в землю, пошел мокрый снег и задул сильный ветер. Стоявшие около могилы люди стали бросать на гроб землю. Могильщики быстро заработали лопатами. Потом они попросили принести венки и положили их на могилу рядом с цветами. Михаил Маркелов вместе с вдовой погибшего и родными быстро уехали. А друзья убитого адвоката – правозащитники, юристы и молодые антифашисты – давали интервью журналистам. Кто-то просто стоял возле могилы, будто пытаясь осмыслить то, что, казалось, не укладывалось в голове, – смерть Станислава.

«За Стасом охотились десятки киллеров, а успел один, – высказала «НИ» свою версию убийства Ирина Бергалиева – председатель Движения общежитий Москвы и Московской области. – Станислав отстаивал интересы жителей нашего дома на Ясном Проезде, на который претендует управление Федеральной службы исполнения наказаний по Москве. – Ему удалось защитить в суде Юлию Редель, на квартиру которой претендовал один из сотрудников ФСИН. Помню, как после суда начальник жилищно-коммунального отдела УФСИН Алексей Гербач подошел к Стасу и сказал: «Жилье в Москве нынче дорого, так что, не шути с этим, парень». Стас тогда ответил: «Я отбил у вас одну квартиру, отобью и весь дом». А когда в июне этого года наш дом захватили сотрудники УФСИН и попробовали силой выгнать оттуда жильцов, вместе с нами в осаде сидела Настя Бабурова».

У Станислава Маркелова не было своего адвокатского бюро. Он работал в крошечной комнате, которую ему предоставило движение «За права человека». Руководитель этой организации Лев Пономарев считает, что адвоката убили, потому что он перешел некую черту: «Когда в газетах появилась информация о том, что Маркелов приостановил выход Буданова на свободу, я подумал: «Стас перешел границу. Я предупредил его: «Смотри, оглядывайся по сторонам». Он лишь пожал плечами, а на следующий день рассказал, что ему пришли SMS с угрозами».

«Почему в России убивают адвокатов? – спросил коллега Маркелова Дмитрий Аграновский, специализирующийся на защите представителей левых движений. – Убивают многих. Вот убили моего подзащитного нацбола Антона Страдымова. Почитайте в «Живом Журнале» комментарии после любого громкого убийства, неважно кого – фашиста, антифашиста, журналиста. Это не просто злобные, это запредельные комментарии. В обществе разлита ненависть».

Добавим, что прощание с погибшей вместе со Станиславом Маркеловым журналисткой «Новой газеты» Анастасией Бабуровой прошло в пятницу в траурном зале Московской клинической больницы. Ее похоронили в родном Севастополе.