Леонид Гозман:

– Первый вопрос у нас традиционный – какие газеты вы читаете и откуда обычно черпаете для себя информацию?

– Я стараюсь регулярно читать «Ведомости», «Коммерсант» и «Новые Известия», а иногда, когда попадается, еще и «Новую газету». Кроме того, иногда смотрю телевидение преимущественно РЕН ТВ. Просматриваю и Интернет, но осторожно – когда за СМИ не стоит бренд серьезного издания, возникает проблема доверия источнику.

– Но при этом вы ведете блогг в «Живом Журнале», значит, интернет-общение для вас все-таки какую-то роль играет?

– Честно говоря, к ЖЖ я отношусь очень настороженно, потому что сама концепция меня немного раздражает. Я кому-нибудь рассказываю, к примеру, анекдот, и он вдруг оказывается на всеобщем обозрении в чьем-то интернет-дневнике, пересказанный от моего лица. Это не всегда приятно. И все же я недавно опять начал регулярно писать в блог, который изначально заводил для прошлой предвыборной кампании. Вот вскоре выложу, например, свое выступление на одной из радиостанций, где высказался, в том числе в защиту Михаила Ходорковского. Почему я об этом упоминаю – потому что многие уважаемые мною люди сейчас следят, не появились ли у меня теперь запретные темы после создания нового проекта. Так вот не появились.

– Давайте поговорим об этом новом проекте. Почему в нем вообще возникла необходимость? И почему нельзя было при всех этих новых инициативах сохранить СПС?

– Начать надо сразу с признания одного важного факта: СПС – банкрот в финансовом плане. Мне очень неприятно об этом говорить, ведь я был у истоков этой партии, когда еще помогал Егору Гайдару создавать партию «Демократический выбор России». Поэтому я признаю и свою долю ответственности за ту сложную ситуацию, в которой СПС оказался сегодня. У партии 7 миллионов долларов долга – за якобы бесплатный эфир. Нам нечем платить зарплату людям. Нашему офису пришлось переехать на Волгоградский проспект, в промзону. Многие, в том числе Никита Белых и я, выделяли собственные деньги, но все равно хватит, только чтобы протянуть до ноября. Но главное – даже не финансовое банкротство. Мы не можем выполнять функцию политической партии, то есть служить лифтом для людей. К примеру, на последних региональных выборах нас не зарегистрировали нигде. Вообще нигде. Плохие у нас подписи оказались. Как вы знаете, два поражения подряд мы потерпели на выборах федеральных. Несмотря ни на что, за это время у нас некоторые ребята пробились в региональные законодательные собрания. Их сейчас приглашают губернаторы и ласково спрашивают, от кого они собираются баллотироваться. И когда они отвечают «от СПС», на них смотрят как на больных – и не зарегистрируют, а если случайно зарегистрируют, то больше процента не нарисуют. Хороший ты парень, говорят, но лучше бы шел от «Единой России». Мы их ставим перед выбором – героизм или предательство.

– И какой вы видите выход из такой ситуации?

– Я вижу три возможности. Первая – распуститься, чтобы сохранить лицо и развязать руки нашим региональным активистам. Правда, не уверен, что мы смогли бы провести такое решение на съезде. Да и рейдерский захват СПС при этом сценарии не исключен.

– А другие варианты?

– Остается два варианта: первый – объединиться с несистемной оппозицией. Но, во-первых, это не так просто: и с нашей стороны есть тому противники, да и с их стороны не все согласны. Во-вторых, сразу после такого объединения у партии просто отнимут лицензию. Либо сразу, либо подождут, когда к партии присоединяться какие-нибудь нацболы. А это при таком сценарии весьма вероятно произойдет, ведь нашим полем действия станет улица, а там нацболам нет равных по креативу и самоотверженности. Но если такие ребята войдут с нами в коалицию, нас закроют уже безо всяких колебаний.

– И вы выбрали третий вариант?

– Нам предложили поучаствовать в проекте создания новой либеральной партии на базе объединения СПС с двумя юридическими лицами – «Гражданской силой» и ДПР. У СПС будет условно треть акций – миноритарный, но блокирующий пакет. У нас будет один из трех сопредседателей, треть региональных организаций, треть политсовета. Права миноритариев защищены: сопредседатели принимают решения консенсусом, политсовет – тремя четвертями голосов. При этом сохраняется очень важное правило, существовавшее до этого в уставе СПС: если человек на момент принятия решения голосовал против, он имеет право решение не исполнять и заявлять иную позицию. Этот пункт мы специально обсудили заранее. Мы сохраняем за собой полную свободу мнений и высказываний, фактически право на свою фракцию внутри новой партии.

– Но ведь вы сами недавно заявляли, что «стилистика конфронтации с властью в СПС была ошибочной и, очевидно, такого не будет в новой партии».

– Речь идет лишь о стилистике. Мне никогда не нравилась идея критиковать власть по любому возможному поводу, даже если он не имеет реального политического значения. Партия не может цепляться за всевозможные мелкие поводы, она должна критиковать власть только по существу. И по существу мы, конечно, будем критиковать. И увидите – невзирая на лица.

– А вы уже знаете, кто будут новыми сопредседателями?

– Предполагаются Борис Титов и Георгий Бовт. С Борисом Титовым я сталкивался еще по своей работе в РАО ЕЭС, в том числе и в качестве оппонента в переговорах по серьезному конфликту. С моей точки зрения, он умный и взвешенный человек. Кроме того, за ним действительно есть люди – «Деловая Россия» является реально функционирующей организацией с мощной региональной сетью. Причем, что особенно важно, – это не сырьевой бизнес, они не на трубе сидят, а делают что-то руками. У Бовта тоже хорошая репутация.

– На ваш взгляд, удастся ли выйти в конечном счете на какие-то конкретные договоренности и создать реальную партию?

– Я полагаю, что у нас есть шанс на успех. Руководство страны, мне кажется, понимает, что России нужен более сложный политический ландшафт, где есть место и либеральной партии как противовеса «Единой России». Конечно, в обозримом будущем мы не сможем стать большинством. Но это не страшно. В Госдуме 1999–2003 годов у нас была фракция в составе всего 32 человек. Но половина всех законодательных инициатив исходила от нас, причем, по-моему, все адекватные принятые законы тоже были написаны нашей фракцией. А в 1995–1999 годах от ДВР было и вовсе 5 человек, но им тоже удалось добиться немалого. Меньшинство, состоящее из активных людей, может многое. Но главное – в чем реальный выбор? Или уйти, оставив страну тем людям, действия которых нам, мягко говоря, не всегда нравятся. Или попытаться использовать шанс на влияние, пусть и небольшой. Мы зачем занимаемся политикой – для самовыражения? Тогда на улицу или в ЖЖ. Или чтобы изменений добиваться? Тогда нужна легальная партия или хотя бы ее треть. После Манифеста 1905 года, Милюков – кадеты – не стал сотрудничать с царем. К нему приезжал Столыпин и предлагал войти в правительство, но получил решительный отказ. Потом, после трагедии семнадцатого, Милюков назвал этот отказ самой своей большой политической ошибкой.

– Почему же в новой партии отказались участвовать такие люди, как Никита Белых и Егор Гайдар.

– Это было их личным решением, никаких условий на их счет власть не ставила. Что касается Егора Гайдара, то он просто не видит себя в публичной политике. Он столько сделал и делает, принял на себя столько ударов, что имеет право не заниматься тем, чем не хочет. Но мы вместе с ним и с Чубайсом опубликовали совместное заявление, где сказано, что новая партия нужна, а создать ее можно только так, как мы ее создаем. Это не к чести страны, что партию нельзя создать без согласия начальства, но это наша страна, если хотим сделать ее лучше – а мы хотим, то надо действовать в рамках существующих реалий. Уход же Никиты Белых стал лично для меня очень большой проблемой, ведь мне пришлось стать исполняющим обязанности председателя партии, чего я вовсе не хотел. Я понимал, какая на меня обрушится критика. Но это последний шанс сохранить либеральную идею в легальном политическом поле. Если сейчас не получится, другого долго не будет.