«Я до сих пор жду ее домой»

За эти шесть лет Татьяна Лукашова перенесла три инфаркта (первый случился уже в марте 2003 г.), получила вторую группу инвалидности. Во время штурма театрального центра у нее погибла дочь – 26-летняя Маша Панова. Сейчас Татьяна помогает воспитывать маленького сынишку своей младшей дочери Ольги. Полуторагодовалый Ванечка знает тетю Машу по фотографии и здоровается с ней каждое утро. «Я стараюсь держаться, – говорит «НИ» Татьяна Лукашова. – Первые три года не хотела никого видеть. Приходила с работы и сидела без движения. Совсем забыла про свою младшую дочку Олю. В 2002 году ей было 14 лет». Татьяна с ужасом думает, что ведь и Оля тоже мечтала пойти тогда на «Норд-Ост», но ей не хватило билетов. «Это были бесплатные билеты, которые Маше дали на работе, – вспоминает она. – У дочки в тот день был выходной, но она случайно забежала на работу, и ее уговорили пойти. Ребята, с которыми она пошла, выжили, у них теперь есть семьи и дети. А Маша…»

Три страшных дня Татьяна Лукашова провела в штабе, организованном напротив Театрального центра. «Я жила в ожидании Машиных звонков – каждые три часа ей удавалось сказать мне пару слов, она все повторяла: «Мама, все будет хорошо!» Сотовый телефон тогда был самой большой нашей ценностью. И представляете, у одной матери его украли, вытащили из кармана. Кто мог подумать, что такое случится там, где у всех одна беда! Никогда не забуду крик этой женщины – она ведь потеряла связь с ребенком».

Только секунду после штурма Татьяна видела свою дочь в эфире Первого канала. Маша лежала в кислородной маске, и ей оказывали помощь. Потом в прокуратуре сказали, что это была другая пострадавшая, и даже назвали ее фамилию. Но Татьяна выяснила, что эта женщина старше 50 лет, а в телесюжете видно, что врачи спасают молодую девушку. Поэтому даже через шесть лет мать до сих пор не верит в гибель Маши. «На опознании я была под действием таблеток, показалось, что она похожа, – вспоминает женщина. – Потом засомневалась – в документах медицинского освидетельствования не были указаны особые приметы, хотя у Маши много родинок и родимых пятен. Пишут, что ей не оказали медицинскую помощь, но я же видела ее по телевизору». Татьяна Лукашова пыталась судиться с органами следствия, добивалась, чтобы ДНК похороненной девушки (у следствия хранились ее волосы) сверили с ДНК Маши. «Мне сказали, что волосы утеряны, – возмущается Татьяна. – В 2005 году нам предложили эксгумацию. Но моя младшая дочь Оля сказала, что не выдержит, если разворошат могилу, и мы отказались».

31 октября у Маши Пановой день рождения, и семья продолжает отмечать его. Маша всего несколько дней не дожила до своего 27-летия. В церкви ее мама никогда не ставит свечки за упокой. «Вы скажете, где она теперь, почему не вернулась за шесть лет? – с горечью говорит Татьяна. – Я сама много об этом думала, но все еще жду ее домой. Хожу на могилу – в прошлое воскресенье были там всей семьей – но не чувствую, что там лежит она».

Вместе с Татьяной Лукашовой мы листаем толстую тетрадку, в которой записаны координаты почти сотни бывших заложников «Норд-Оста» и их родных. Рядом с каждым именем сделанные красной ручкой записи. Кому-то нужна срочная операция (образовались опухоли), кому-то – поддержка психолога. Как сообщила «НИ» сопредседатель общественной организации «Норд-Ост» Татьяна Карпова, 80% бывших заложников страдают серьезными недугами. «Многие из них инвалиды, – пояснила она. – Онкологические заболевания раньше наблюдались только у женщин, а в этом году начались и у мужчин. Женщина, которая была беременна во время захвата, родила неполноценного ребенка с детским церебральным параличом». То, что заложники отравились газом, до сих пор не признано официально, поэтому квалифицированного лечения людям не предоставляется. «Это закрытая тема, – отметил в беседе с «НИ» член координационного совета организации «Норд-Ост» Дмитрий Миловидов. – Участковые врачи как увидят на медкарте надпись «Норд-Ост», так сразу выпроваживают из кабинетов». По словам г-жи Карповой, в этом году следствие решило окончательно забыть о деле «Норд-Оста». «Московская прокуратура ушла в подполье, – заявила наша собеседница. – Ровно год с нами никто не связывался, не сообщал о сроках продления следствия». Шесть лет пострадавшие на Дубровке пытались добиться наказания виновных, пропустивших в центр Москвы группу из 45 террористов. «В прошлом году мы подавали заявление в Генпрокуратуру с требованием возбудить уголовное дело против высокопоставленных чиновников, которые руководили штабами по спасению заложников», – продолжает Татьяна Карпова.

Единственная надежда пострадавших в «Норд-Осте» – на Европейский суд по правам человека. Иск по этому делу лежит в Страсбурге с 2003 года. «Этот процесс выходит на финишную прямую, – заверил «НИ» адвокат Игорь Трунов. – Он уже прошел стадию коммуникации, теперь вопрос в том, какое будет решение. К сожалению, по просьбе властей, рассмотрение этого дела и переписку по нему засекретили. Почему – нам никто не объяснил. Я обращался с ходатайством, чтобы рассмотрение дела шло публично, но Страсбург на днях отказал в этом». Отметим, что в российских судах некоторым пострадавшим удалось добиться лишь материальной компенсации (из 82 исков удовлетворен 41). Возмещения морального вреда не получил никто.

26 октября, в годовщину штурма, бывшие заложники, их родные, как всегда, соберутся на площади у театрального центра, чтобы почтить память погибших. «В этом году помимо традиционных минуты молчания и запуска в небо 130 белых шаров у нас состоится концерт-реквием, в котором примут участие рок-музыканты, барды и артисты театральной труппы мюзикла «Норд-Ост», – добавила Татьяна Карпова.