Большая восьмерка встретится в Сибири

Из фестивальной программы выбыл грузинский Театр Шота Руставели (причина отказа – военный конфликт России и Грузии), и количество стран-участниц сократилось до восьми: Россия, Болгария, Венгрия, Германия, Сербия, Украина и Франция. В афише фестиваля проект Русского инженерного театра «АХЕ», спектакль «Мадагаскар» Римаса Туминаса в Вильнюсском малом театре, «сНежное шоу» Славы Полунина. Но самые неожиданные постановки предложили немецкие театры: в фестивале участвуют два немецких моноспектакля двух ведущих актеров сегодняшней Германии: Мартина Вуттке и Энн Тисмер.

Энн Тисмер представила спектакль без слов – «Концерт по заявкам», поставленный руководителем «Шаубюне» Томасом Остермайером. Сценограф Ян Паппельбаум выстроил на сцене абсолютно достоверный интерьер дешевой квартирки. С диваном, который на ночь раскладывается, как кровать. Со столом, за которым и едят, и работают. С крохотной кухонькой, где тряпочки сушатся на дверцах полок. Пока не раскрылась дверь, вещи можно разглядывать, размышляя, как стерся быт современной горожанки.

Ключ поворачивается в двери, и входит женщина, из тех, про которых говорят «без возраста»: мышиный хвостик, большие очки, строгая юбка. Она выложит продукты, аккуратно снимет колготки и кинет их в корзину с грязным бельем. Наденет зеленую домашнюю кофту, а поверх поясницы розовую шерстяную полосу, «от радикулита». За весь часовой спектакль героиня Энн Тисмер не произнесет ни слова. Несколько раз актриса вздохнет, несколько раз всхлипнет от боли, когда по неловкости врежется коленкой об угол кухонного ящика. Энн Тисмер создает у зрителей ощущение, что они действительно смотрят в скрытую камеру.

В сверхплотную атмосферу бытового спектакля Остермайер вводит сцену, когда за окном неожиданно появляется певица, чей голос звучит по радиоприемнику. Протягивая руки к героине, она поет о любви, страданиях, страсти – обо всем том мире, который неведом героине спектакля. А в финале героиня тщетно пытается заснуть. Читает книгу, пьет воду. Закрывает форточку в туалете. Потом достает снотворные таблетки. Аккуратно глотает одну и запивает водой. Потом высыпает на стол оставшиеся. Глотает еще одну. Потом еще. За столом сидит одинокая фигурка, которая уже не может удержаться на стуле. Какая-то сила неуклонно тянет вниз хрупкое тело. Свет начинает расплываться и меркнуть. Где-то там, в маленькой квартирке, не стало еще одной одинокой мадемуазель...

Другой немецкий актер Мартин Вуттке привез в Омск спектакль «Арто и Гитлер в Романском кафе». Пьеса Тома Пойкерта принадлежит к серии пьес о встречах, которых не было, но они могли бы быть. В 1932 году великий философ Арто снимался в Берлине, и мог бы столкнуться с Гитлером в Романском кафе, где часто собирались нацисты. В реальности встреча теоретика «театра жестокости» (Арто) и разжигателя жестокости на мировой арене (Гитлера) не состоялась. Но все же об этой вымышленной встрече написана пьеса Пойкерта.

Сошедший с ума Арто (его роль играет сам Вуттке) грезит о своей встрече с Гитлером. В какую-то минуту Арто рисует на стекле черный квадратик, прижимается к стеклу лицом (квадратик превращается в мушку усов), надувает щеки, и получается вполне узнаваемое шаржированное лицо фюрера. Об Арто можно сказать, что он сумасшедший, но точнее определить его как бесноватого в библейском смысле этого слова: человек одержимый бесом.

Вуттке моментально переходит от животной ярости к полной прострации. Минуты «просветления» и «помрачения» чередуются хаотично. Случиться может что угодно: монолог ненависти к богеме сменится обмороком. Объяснение в любви к Гитлеру – превращением в визжащую тварь. При этом сюжет спектакля все время крутится вокруг одной неподвижной точки: жестокости, которую требует театр и которую требует жизнь.

В стерильно белой комнате мучается существо, в котором трудно угадать человека: в его обезьяньих прыжках, в его диких судорогах тела, в его гримасах и тяжелом дыхании. Но после часового марафона артисту удается сложнейшая задача: он отделяет человека от беса. В финале Арто взбирается на стол, проламывает крышу и вылезает под потолок наружу. «Я болею», – поет он слова французского хита.

Феноменальное мастерство Мартина Вуттке помимо упоительной пластики (тут можно вспомнить только Константина Райкина), гражданской осмысленности высказывания (которая была у Олега Ефремова), изумительной подвижности темперамента (таким был Олег Борисов) питается еще какой-то собственной, личной, выстраданной ненавистью к фашизму, которая сейчас нам так необходима.