Вчера представитель МИД Украины заявил, что его страна собирается вынести на следующую, 63-ю сессию Генассамблеи ООН резолюцию с осуждением голодомора. Ранее, на своем пленарном заседании 11 июля, Генеральная Ассамблея ООН уже отказалась обсуждать этот вопрос. Украина вменяет голодомор России. Обвинения в сознательном «геноциде украинского народа» тиражируются уже и в Европе. На днях в Бухаресте при участии депутатов Верховной рады прошла презентация книги «Почему нас хотели уничтожить? Сталин и голодомор». Книга издана на румынском языке. Ее выход в свет приурочен к 75-летию массового голода 1932–1933 годов. Ответ на вопрос «почему» дается такой: с помощью голодомора Москва пыталась пресечь кулацкие настроения в украинском крестьянстве, проучить Украину за стремление к самостийности и нежелание находиться в составе СССР. То, что случилось в начале 30-х годов, несомненно, трагедия. Обходить эту трагедию молчанием, как было принято в советские времена, конечно, нельзя. Но придавать общей черной странице в нашей общей же истории акцентирующий желто-голубой колор, как делают украинские власти, – это не только спекулятивно, это просто не по-людски. Жертвами массового голода в период сталинской коллективизации с репрессивной системой хлебозаготовок оказались не одни лишь украинцы, но и русские, казахи, немцы, народы Северного Кавказа... Общее число погибших, включая жителей Украины, по оценкам историков, – 7 миллионов. Голод 30-х годов, охвативший Поволжье, Сибирь, Казахстан, Украину (да, и Украину, никто же не отрицает), был цивилизационной катастрофой. Общей бедой народов СССР. А не «актом геноцида в отношении украинского народа». Подобная трактовка, как сказано в недавнем заявлении российского МИД, «является глубоким искажением истории в угоду современным конъюнктурным установкам и оскорбляет память жертв других национальностей, погибших в этот период».
Альтернативой такому обращению с фактами прошлого могло бы стать совместное, не окрашенное в национальные цвета и свободное от политики исследование белых пятен истории, заполнение их современным знанием. Но нет, дела давно минувших дней используются их властительными толкователями для решения конъюнктурных задач. Да и вообще борьба за собственную трактовку истории – занятие, как видим, азартное. Президент Виктор Ющенко призвал депутатов Верховной рады установить уголовную ответственность за отрицание голодомора. А кроме того, поручил подготовить закон о ликвидации на Украине коммунистических символов. Президент выступает также за уравнение в правах всех, кто воевал за независимость Украины, в том числе воинов Украинской повстанческой армии (УПА), которая на начальном этапе войны сотрудничала с фашистской Германией. Вряд ли Украина намерена добиваться компенсации за «советскую оккупацию», как это делают страны Балтии. Упражнения в риторике на тему недавнего «совместного проживания» нужны для другого. А именно – для обслуживания внешнеполитического курса. Прежде всего – для выстраивания отношений с Россией. Отношения эти, что говорить, оставляют желать лучшего. И нетрудно понять почему. В восприятии современной России украинцами (равно как и эстонцами, латышами, литовцами) слишком многое замешено на страхах и фобиях, укоренившихся в массовом сознании с советских времен, на обостренном, подчас болезненном желании поквитаться с тоталитарным прошлым, на до конца не изжитом комплексе «младшего брата».
Схожий взгляд на правопреемницу СССР – и тоже не без исторических оснований – демонстрирует Венгрия, запретившая коммунистическую символику. Да что там, все европейские страны, тянувшие срок в «лагере социализма», стремятся освободиться от лагерных нашивок. Была даже попытка сделать запрет советской атрибутики законодательной нормой в Евросоюзе. В феврале 2005 года группа депутатов Европарламента от Чехии, Венгрии, Словакии, Эстонии и Литвы направила комиссару ЕС по вопросам юстиции и внутренним делам радикальное предложение: наряду с символами нацизма ввести запрет на публичную демонстрацию серпа и молота, красной звезды и других символов СССР. Еврокомиссия не стала рассматривать эту инициативу. И, думаю, правильно поступила. При всем безоговорочном неприятии советского опыта старожилы Евросоюза не одобряют стремление своих новых членов интегрироваться в Европу еще и таким вот путем – оскорблением чувств «верующих», каковых в той же Латвии или Эстонии не так уж мало. Осмотрительность и осторожность в столь деликатной сфере, полагают комиссары ЕС, отнюдь не лишни, а поспешность противопоказана. Дело ведь в том, что советский тоталитаризм был общей бедой народов СССР. Считается, что общая беда сближает людей, даже заклятых врагов соединяет в горьком объятии. «И гибель их у гробовых дверей кладет конец непримиримой розни». Впрочем, мне доводилось видеть постановки, в финале которых сквозил намек: похоронив детей, Монтекки и Капулетти снова ринутся выяснять отношения. Помню, в одном спектакле почтенные отцы обоих семейств, еще и слез не утерев, начинали сперва потихоньку, потом все энергичнее отпихивать друг друга от могилы, затевая безмолвный спор о том, чей венок ляжет первым. Природа человеческой вражды иррациональна. Потому-то универсальных побуждений к примирению – скажем, таких, как общая беда – не существует. В отношениях между государствами все наоборот. Здесь токи взаимной напряженности генерируются четкими целями, политическим расчетом. Тем же самым диктуется и ослабление конфронтации. Непримиримой розни шекспировского накала между Россией и Украиной нет, разумеется. Есть накопленные обиды, не во всем совпадающие интересы, разное понимание демократии. Нормально. Не трагично. Остается проникнуться пониманием, что «беда безгранична» – это не только фигура речи, выражающая непостижимость происшедшего ни умом, ни сердцем. Иногда это просто синоним общей беды, не признающей границ. В том числе и границ государственных.
Автор – публицист, политический обозреватель