В эти майские дни в Дахау, печально известном миру существовавшим здесь во время войны концлагерем, находилась делегация бывших его узников. Несколько очень пожилых людей из России, Украины, Белоруссии, Литвы и Сербии через шестьдесят три года после своего освобождения приехали сюда, чтобы поклониться памяти тех, кому не выпало выйти из-за колючей проволоки живыми, таких было 70 тысяч человек. Бывшие узники, а теперь почётные гости Дахау, приняли участие в Божественной литургии, отслуженной у входа в Свято-Вознесенскую часовню протоиереем Николаем Забеличем. Множество народу пришло на ставший традиционным митинг памяти «Никогда больше!» Присутствовали на этом митинге люди очень разные, приехавшие сюда, как из других городов Германии, так и их других стран. Однако больше всего было именно жителей самого Дахау, потому что волею рока их город на долгие-долгие времена обречён в сознании людей ассоциироваться с одним из самых страшных злодеяний двадцатого века.
Хотя город, как таковой, в общем, виноват не более, если даже не менее остальной Германии. Жители Дахау с гордостью рассказывают, что во время выборов 1933 года большинство населения города проголосовало против Гитлера. И пришедший к власти фюрер тут же распорядился построить здесь концлагерь для противников его режима, да причём таким образом, чтобы благодаря розе ветров дым от труб крематория нёс запах сгоревшей плоти в сторону Дахау.
А ведь на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков у Дахау была совсем иная слава. Он известен миру, как город, где каждый десятый житель был по профессии - художник. Множество художественных галерей и выставок привлекали сюда поклонников живописи со всей Германии. Здесь творили целые колонии живописцев, и человека с мольбертом на окрестных лесистых холмах можно было встретить значительно чаще, чем человека с ружьём.
Йохан Нойдерт, бывший директор гимназии, приходя к православной часовне на территории бывшего концлагеря , всегда вспоминает двоих пленных русских офицеров, которым в годы войны повезло несопоставимо больше нежели несчастным узникам концлагеря. Они, работали на хуторе его отца, расположенном близ Дахау. В те годы немецкий подросток Йохан знал о России лишь то, что это дикая, населённая людьми малограмотными и грубыми страна. И когда у них на хуторе поселили в качестве рабочей силы пленных русских офицеров, даже побаивался их. Но вскоре выяснилось, что «дикари» эти не только говорили по-немецки, но и знали наизусть Гете и Шиллера. Можно сказать, что погружение в родную литературу произошло благодаря этим людям. Но родная немецкая литература – это была лишь первая ступень восхождения. Следующей стала литература русская. Пусть ее шедевры звучали в собственном переводе и пересказе гостей (а именно так молодой Нойдерт и его родители воспринимали пленных офицеров), но открытие огромного мира русской культуры происходило в обстоятельствах с культурой, казалось бы, несовместимых. По правилам, существовавшим в рейхе, с пленными нельзя было питаться за одним столом. Семья Нойдертов этим правилом почти с первых дней пренебрегала, рискуя иметь от органов надзора крупные неприятности. Когда закончилась война, и русские отправились на родину, связь с ними была утрачена. Выжили эти двое, или ответили по всей строгости закона за своё пленение, Иохан Нойдерт не знает. Русский язык он выучил в совершенстве сам. Та война и то, что творили его соотечественники, во многих странах мира и прямо здесь вот в самом Дахау - его личное горе и почти что личный грех.
- Чем дальше от войны, тем она как бы на вид легче, - говорит он - не столь зловещая в отдалении лет, не столь кровавая. Память забывчива, живой думает о живом. Но именно, думая о будущем живых, нужно помнить о мёртвых…
Например, помнить то, что концлагерь Дахау стал первым «опытным полигоном», где отрабатывалась система наказаний и других форм физических и психологических издевательств над узниками.
Во время войны Дахау приобрел зловещую известность как один из самых ужасных концлагерей, в которых проводились медицинские эксперименты над заключенными. Только в 1941-42 гг. там было проведено около 500 экспериментов над живыми людьми.
Всего в каких-то двух трёх километрах от Дахау находилось стрельбище СС, где искусство попадать в цель из стрелкового оружия отрабатывалось на живых людях. До сих пор сохранилась бетонная стена с двумя нишами, с обеих сторон сдавленная земляным рвом. Пять железных колец. Выбоины от пуль. Песчаная почва под стеной на несколько метров пропитана кровью.
Алексей Лютый, бывший узник Дахау и члены международного комитета бывших узников Дахау принесли сюда ветки сирени и украсили ими выбоины от пуль, зажгли поминальные свечи.
Только за первый год войны до июля 1942 года на этом месте было расстреляно более четырёх тысяч человек. А потом ещё тысячи и тысячи. Из офицерского лагеря Хаммельбург, из лагерей пленных солдат и сержантов Моосбург, Мемминген, Зульбах-Розенберг, Фалькенау и других. До самого конца войны.
Верховным командованием вермахта комендантам лагерей был отдан приказ всячески содействовать комиссиям по отбору ненадёжных военнопленных, которые могут рассматриваться, как большевицкие движущие силы. Уже 17 июля 1941 года начальник службы безопасности нацистской Германии Рейнхард Гейндрих направил начальникам всех отделений гестапо «оперативный приказ № 8» , предписывающий создание отборочных комиссий для чистки лагерей советских военнопленных от политически ненадёжных элементов. Подлежали отсеву пленные, работавшие в партийном и государственном аппарате, политкомиссары, лица интеллигентных профессий, евреи и. коммунисты.
Их привозили сюда на стрельбище на грузовиках, наручниками приковывали к пяти врытым в землю столбам, затем 15- 20 эсэсовцев открывали огонь. Оттаскивали в сторону трупы, к столбам приковывали следующих пятерых.
В лагере Дахау существовала особая мастерская, где заключённые чинили повреждённые пулями наручники.
В расположенной неподалёку бывшей казарме жили семьи арабских иммигрантов, кругом валялся мусор, само стрельбище утопало в зарослях кустарника и некошеной травы, чертополоха и крапивы.
Сейчас картина – несравнимо лучше. Благодаря усилиям немецкого историка доктора Рейнхарда Отто, проведшего немало времени в Центральном архиве Вооружённых сил Российской Федерации, удалось восстановить некоторые имена, казнённых здесь людей. Хотя советских граждан перед расстрелом и не регистрировали, но сохранились их личные карточки, заведённые на них в лагерях для военнопленных.
Правительство Баварии выделило средства на обустройство мемориала. Уже сооружён скромный памятник. В скором времени, как рассказал корреспонденту «НИ» историк Дирк Ридель, на этом месте будет обустроено мемориальное кладбище, установлена памятная плита с именами расстрелянных здесь военнопленных.
Вот только одно из них – Балакин Николай Степанович, 1910 года рождения. Родился под Смоленском. Был старшим лейтенантом, в плен попал 7 июля 1942 года. Известно, что офицер Балакин совершил побег из плена 15 марта 1943 года, но был пойман через два дня. На его документах значится, что он передан гестапо в Нюрнберге. Расстрелян в Хебертсхаузене.
Йохан Нойдерт сказал очень верные слова:
- Все войны похожи на допотопной конструкции мясорубку. Те, кто крутит ручку войны, перемалывая в фарш жизни, судьбы, тела не считают количество оборотов. Стоит только начать крутить, и пошло-поехало. Семь бед - один ответ: война.
Адель Калиниченко. Дахау- Хебертсхаузен.