Владимир Этуш:

– Вы служите в Театре Вахтангова больше 60 лет. Вахтанговский дух сохранился сегодня? И как вы оцениваете перспективу развития театра с приходом нового главного режиссера?

– Сейчас оценить перспективу невозможно: судить Туминаса рано пока – времени прошло мало, еще первый его сезон не закончился, да и вообще тех людей, которые составляли атмосферу Театра Вахтангова, уже нет.

– А есть ли сегодня проблема занятости у возрастных актеров?

– Да, есть. А потом, режиссерам неохота возиться с возрастными артистами. Спокойней работать с молодыми, чем с маститыми и опытными. Я везде говорю, что я голодный артист, мне интересных ролей не хватает.

– Если вам принесут пьесу – новую драму, но роль будет хорошей – согласитесь?

– Конечно!

– А если Серебренников ставить будет?

– Вот тогда я подумаю, не поставит ли он меня вверх ногами. Он хороший парень, но далек от классической театральной культуры.

– Но почему? Мир же хорош разнообразием?

– Простите, пожалуйста, вы когда-нибудь видели, чтоб я встал вот так вот? (высоко поднимает ногу). Это нонсенс! А они именно так и ставят, чтоб все было вверх ногами! Если говорить о Вахтангове, то два его основополагающих спектакля – это «Принцесса Турандот» и «Гадибук». Это все спектакли острой формы, но ни в одном не нарушалась органика взаимоотношений артистов. Я с большим удовольствием прочел у Товстоногова, что он считал своим учителем Немировича до тех пор, пока не приехал в Москву и не посмотрел «Принцессу Турандот» – тогда он написал, что у него два учителя. В «Турандот» были маски, но не была нарушена органика взаимоотношения людей. Гриценко играл мальчика, но он долго над ним работал, это были манеры и пластика, выращенные изнутри. Яковлев, играющий старика, был абсолютно органичным, а не глупцом с прицепленной бородой.
В искусстве многое очень сильно изменилось, к моему глубокому сожалению. Станиславский ценой больших усилий все-таки создал свою систему, и по ней работали все театры. В этом была некоторая унификация, но была и настоящая творческая работа, были определенные нормы, которые не позволяли артисту халтурить. Культура поменялась. В том числе и культура взаимоотношений. Раньше рабочий сцены тебе двадцать раз скажет «здравствуйте». А сейчас он проходит мимо меня, как мимо стула, мимо табуретки. То почтение, которое они всегда испытывали, куда-то уходит.




Полную версию интервью читайте в майском номере журнала «Театральные Новые Известия – Театрал».