Семейная сага

ДМИТРИЙ БАРЩЕВСКИЙ

– Чего вы боитесь, как продюсер, когда беретесь за такие масштабные проекты? Если боитесь, конечно.

– Приступая к работе, всегда волнуешься, потому что возможна ошибка в выборе материала. Что зрители хотят увидеть? Очень часто люди говорят, что они хотят видеть одно, а на самом деле хотят совершенно другое. Самая главная задача продюсера выбрать ту тему, которая к моменту, когда картина будет готова, совпала с общественными настроениями. Порой еще тайными, невысказанными. Надо их предугадать. Когда мы начинали «Московскую сагу», многие мои друзья, опытные продюсеры и режиссеры говорили: «Ну что ты делаешь, неужели ты не видишь, что «менты» и «бандиты» на экране, все это видеть хотят». Я отвечал: «Думаю, люди просто еще не знают, что им интересно увидеть кино о семье, что им надоели уголовники, преступники, наркоманы, проститутки». Слава Богу, мы оказались правы! Сегодня мы готовим картину о межнациональных отношениях, об интернациональной дружбе. Это разговор о совместном бытии людей разных национальностей. В крохотном украинском городке живут вместе русские, евреи, украинцы, белорусы, немцы. Как жили всегда на бескрайних пределах Российской империи. Важно ли это сегодня, интересно ли? Я думаю, что очень.

– Вы были режиссером «Московской саги», а ваш сын Антон – генеральным продюсером. В «Тяжелом песке» вы поменялись ролями. Почему?

– В юности я увлекался американской литературой – Скоттом Фицджеральдом, Эрнстом Хемингуэем. И вот в одном из писем Хемингуэя была мысль, которая мне очень запомнилась. Он отвечает на вопрос молодого писателя, о чем писать: «Пишите, пожалуйста, не о том, о чем полагаете необходимо писать, а о том, что вы знаете лучше всего». Это очень жесткое, но верное правило. Режиссер должен делать фильмы о том, что он знает лучше всего. При подготовке к съемкам «Тяжелого песка» сложилась парадоксальная ситуация. Cын моложе меня на 20 лет, но оказалось, что он лучше меня знает быт провинциального городка. Откуда? Антон пять лет работал со Стивеном Спилбергом в качестве руководителя восточноевропейского бюро его Фонда «Выжившие в Холокост». Он вместе со съемочной группой объездил все эти местечки, снял более 5 тысяч интервью. Он не понаслышке знает эту культуру, этих людей. Это нельзя выразить словами, заимствовать из книг, это надо знать. Мне показалось, что Антон сделает это лучше, чем я. И надеюсь, что мы не ошиблись.

В разговор вступает АНТОН БАРЩЕВСКИЙ, сын, режиссер «Тяжелого песка». Этот фильм – его дебют в кинорежиссуре.

– «Тяжелый песок» не так широко известен в России, как другие книги Анатолия Рыбакова – «Кортик», «Бронзовая птица», «Дети Арбата». А вот за границей «Тяжелый песок» хорошо знают, он переведен на 39 языков. У меня дома есть эта книга даже на японском. «Тяжелый песок» – выдающаяся литература, но она написана не кинематографическим языком. Поэтому мы сделали фильм по мотивам романа: какие-то сюжетные линии были утрачены, какие-то, наоборот, развиты, чтобы картина смотрелась интересно и современно.

– А вы не боитесь, что зрители, в огромных количествах поглощающие сейчас мелодраматическое теле-«мыло», с трудом воспримут столь серьезный киноматериал?

– Эти опасения излишни. Наша предыдущая картина «Московская сага» тоже была основана на серьезном произведении и имела очень высокие рейтинги. Был огромный зрительский отклик, который мы встречали повсеместно. Есть еще несколько положительных примеров, когда внимание широкой аудитории было привлечено именно к серьезным экранизациям – «Мастер и Маргарита», «Идиот», «Дети Арбата». А в кино коммерческий успех фильма «12» говорит о том, что и молодежь способна воспринимать проблемное кино. Российский зритель всегда умел смеяться, плакать, а главное – думать. Надеюсь, что еще не отвык.

НАТАЛЬЯ ВИОЛИНА, мама и сценарист в одном лице. Отвечает за то, что актеры в конечном итоге произносят в кадре.

– Я хочу уточнить, что ни по «Московской саге», ни по «Тяжелому песку» я не писала литературного сценария. По «Тяжелому песку» его заказали замечательному классику нашей драматургии Леониду Генриховичу Зорину. Я сама обожаю литературные сценарии и считаю, что это особый вид литературы. Но в «Тяжелом песке» много философских размышлений, большие монологи, это абсолютно невозможно перенести на экран в стилистике нынешних сериалов. Компактность сцены, ритм действия сегодня иной. Поэтому то, что в результате получают актеры в качестве роли, то, что они произносят в кадре, как правило, отличается от того, что было в литературном сценарии. Вот эти сцены и в «Саге», и в «Песке» писала я. Многие изменения в сценарии были обусловлены тем, что кто-то из героев оказался менее интересным, нежели мы ожидали. А кто-то блестяще сложился в дуэт! Была пара, у которой всего две-три сцены, и вдруг оказывается, что они привнесли с собой целый мир отношений. И тогда я выдвигаю их героев вперед. У них появляются новые коллизии, это влечет за собой новые сцены, и в результате возникают иные сюжетные линии. В «Тяжелом песке» немало эпизодов, которые рождались во время съемочного процесса. Я сейчас говорю о персонажах Ольги Будиной, Дмитрия Харатьяна, Александра Резалина, Марины Швыдкой, Юрия Соломина, которые работали с нами и на «Московской саге». Мы оказались в плену миров, которые они создали. И тогда, и сейчас их роли росли на глазах. Конечно, это во многом происходит за счет личностей и таланта актеров.

ДАРЬЯ ВИОЛИНА, дочь, кастинг-директор и креативный продюсер. Сама к этим новым в российском кинематографе названиям должностей относится иронически. Тем не менее на ее хрупких плечах держался практически весь съемочный процесс.

– На «Московской саге» я была кастинг-директором. И на «Тяжелом песке» думала, что мои функции ограничатся этим. Но сложилось все по-другому. Мы уехали в далекую украинскую экспедицию и столкнулись с массой трудностей. Я рассчитывала, что приеду на неделю-две, немного налажу жизнь группы и уеду обратно в Москву. Но вернулась только через полгода. Мои функции расширились – грим, костюмы, реквизит. Всю натуру мы снимали в Щорсе, а павильонные съемки были спустя семь месяцев в Москве. И важно было, чтобы, скажем, героиня вошла в той же самой шляпке, и кувшин стоял на том же самом месте в продолжение сцены, которую начали снимать на Украине! Меня до сих пор преследуют кошмары, что мы при переезде забыли какое-нибудь пальто или платье, или на окошке была другая занавеска!

– Вы работаете непосредственно с актерами. Есть ли у наших звезд какие-нибудь райдеры, выдвигают ли они особые требования?

– Я знаю, что есть молодые актеры, относительно известные и востребованные, которые требуют отдельный грим-ваген (трайлер с гримерной. – Ред.) и воду только «Эвиан». Но мне посчастливилось – у нас они не снимались. Естественно, есть вещи, которые оговариваются на стадии подписания договора. Допустим, артист едет только вагоном СВ. Конечно, мы актеров встречаем и провожаем на машинах. Но ни одна звезда не требовала определенной марки автомобиля. Разумеется, мы старались, чтобы в 35-градусную жару машина была с кондиционером. Но специально это никто не оговаривал. Есть актеры, которые летают только первым классом, и это нормально. Но ничего специального никто не просил. Просто когда долго работаешь с артистами, знаешь их вкусы. Например, Юрий Мефодьевич Соломин обожает «Макдоналдс», а его супруга Ольга Николаевна, как любой нормальный человек, естественно, ему запрещает там есть. Вот мы его баловали на съемочной площадке. Я помню, Андрей Смирнов и Марина Яковлева нам говорили «как вы можете, это же все химия». А когда я зашла в гримерку и спросила: «Юрий Мефодьевич, сейчас отправим водителя, что мы с вами будем: филе-о-фиш, биг-мак?» И тут все, кто кричал, что это химия, тоже стали делать заказы. А Александр Балуев очень любит кутабы – тонкие лепешки с зеленью. Я однажды привезла их на съемку, и он так пристрастился, что всегда, приходя на съемку, говорил: «Ну, где мои кутабы?» И я старалась его не разочаровывать…

Мы должны делать все, чтобы актеры на площадке чувствовали себя максимально комфортно – им труднее всего, и в, конечном итоге, от них в большей степени зависит наш общий успех. Именно их предстоит полюбить зрителю.