Когда летом 2003 года стало известно, что Александринский театр возглавит Валерий Фокин, большинство недоумевало: на кой черт ему эта галера? Руководитель созданного и выстроенного им Центра имени Мейерхольда, режиссер-экспериментатор, увлекшийся возможностями малых сцен… Зачем ему огромный театр с разбухшей труппой и невнятным репертуаром? Сторонники назначения напоминали об опыте Мейерхольда: когда он был приглашен главным режиссером императорского театра, то за его плечами были годы экспериментов в провинции, скандал с Театром Комиссаржевской, репутация экстремиста и декадента. Но именно мейерхольдовское десятилетие стало высшей точкой в истории Александринки. Биограф Мейерхольда Константин Рудницкий напишет о режиссере-новаторе, попавшем в самую цитадель ненавистного академического театра: «Мейерхольд себя обманывать не хотел: знал, что с первого взгляда влюбился в блистающий золотом и сверкающий огнями зал».
Валерий Фокин начал с того, что решил вернуть Александринскому театру, потускневшему за годы заброшенности, первоначальный облик. Тот, каким его создал Росси. Образцовый ремонт-реконструкция, проведенный им в Александринке, пока аналогов в отечественной истории не имеет. Стало привычным зрелище, когда великолепный усатый капельдинер (был проведен специальный кастинг среди отставных военных) куртуазно сообщает фотографирующимся после спектакля на фоне головинского занавеса зрителям: «На фотосессию не больше десяти минут, мы начинаем закрывать сиденья чехлами».
Валерий Фокин обновил труппу, набрав молодых актеров из Питера и Москвы. Среди пришедших Юлия Марченко, сыгравшая Аню в «Вишневом саде» Някрошюса и ставшая молодой примой Александринки. Но наиболее значительно был прочищен репертуар.
Сейчас даже в академических театрах уверяют, что вкус публики требует развлекательных пьес. И в результате пополняют репертуар такими перлами, рядом с которыми любая антрепризная бурая свинья чувствует себя белой лилией. А Валерий Фокин строит репертуар Александринки исключительно из классических текстов. И что поразительно – похоже, публику это только радует.
Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов – таков круг авторов. Но что наиболее важно, собранные вместе в гастрольной афише постановки Александринки выявили свое внутреннее художественное единство.
Валерия Фокина интересует петербургская имперская Россия. Действие «Живого трупа» Толстого происходит в типичном петербургском доходном доме начала ХХ века. Художник Александр Боровский выстроил на сцене ажурные пролеты лестниц, украшенных завитками чугунных листьев и роз, стеклянный лифт. Этажи парадной лестницы можно рассматривать и как своего рода общественную структуру: спившийся Федя Протасов переезжает из бельэтажа в подвал. В «Двойнике» воссоздан ночной Петербург темных улиц и переулков, поблескивающий водой каналов, сводящий с ума своей геометрической безукоризненностью. В «Женитьбе» свадебная интрига разворачивается на петербургском катке, оклеенном старыми афишами Александринского театра. Наконец, в спектакле «Иваны», поставленном режиссером Андреем Могучим по повести Гоголя, действие, похоже, перенесено из малороссийской глубинки на петербургскую Сенную площадь. Там круглосуточно толпятся люди со всех концов России, катаются повозки, гордо выступает рыжий конь Кузя и отчаянно катится по неровным доскам мостовой одинокий велосипедист.
Монтирующиеся между собой спектакли создают особый мир, так выпукло и убедительно открывшийся во время московских гастролей. Стало понятным, что Валерий Фокин строит свой театр как художественную целостность, объединенную внятной и сильной мыслью, одушевленную волей. Важно, что в этом строительстве худрук театра не признает мелочей: даже гастролеры на сцену Александринки допускаются только определенного художественного уровня. По мнению режиссера, звание императорского театра обязывает.
Существование Александринки последних лет – одно из самых обнадеживающих явлений нашей театральной жизни, в которой, языком Пушкина выражаясь, «старым бредит новизна». А идея императорского театра оказывается новой и своевременной.