Распроданное подполье

Сквоттерские поселения не дотянули до четвертьвекового юбилея совсем немного. Если не считать отдельных микропоселений ленинградских художников еще в 70-е, то временем рождения первого отечественного сквота следует считать 1984 год. И название у него тоже было вполне характерное – «Детский сад».

Московский «Детский сад» (вместе с «Фурманным» – вторым по хронологии столичным «художественным» поселением, возникшим в 1987 году) стал провозвестником сквот-культуры в СССР. У нас она зародилась, как, впрочем, и многое другое, лет на 15–20 позже, чем на Западе. При этом не была калькой подобного явления «за бугром». Происхождение, истоки и цели сквоттерского движения у нас и у «них» были совершенно разными.

На родине сквота

Сторонникам «альтернативного» образа жизни на Западе требовалось для него и альтернативное пространство. Для того, чтобы как-то самовыражаться, надо иметь свою территорию. Когда эта проблема обострилась, тогда и стали возникать первые сквоты – захваченные радикалами (очень часто левацкой ориентации) пустующие ангары, заброшенные здания, дома и квартиры. В начале 60-х, когда погоду в мировой контркультуре делали «дети цветов» – хиппи, а также битники и другие представители молодежных субкультур, объединенные протестом против «золотой молодежи» и господства новой буржуазии, первые сквоттерские поселения возникли в районах Камдена в Лондоне, Кройцберга в Берлине, а также в Стокгольме, Брюсселе, Копенгагене (с его вольным районом Христианией) и, разумеется, в Амстердаме, коему и сегодня принадлежит пальма первенства в распространении данного феномена. «Зеленая улица» для сквоттеров была прежде всего там, где господствовало наиболее либеральное законодательство, охраняющее свободы и права человека. Не мешай жить другим, а сам живи, как хочешь – по сути дела, именно таким был, да и остается в целом взгляд властей и обывателей на сквоттеров в странах, где они появились на свет.

Однако далеко не все обитатели сквотов в зарубежье были людьми «творческих профессий». Иные из них работали на заводах и фабриках, другие учились, а кто-то и вовсе был безработным. Для таких форма жизни в коммуне была притягательна прежде всего тем, что не надо было платить за жилье, а, кроме того, атмосферой ничегонеделания, возвращения в некое «первобытное» состояние. Что ни говори, а инстинкт коммуны все же существовал у многих из тех, кому не пришлось пройти через «коммунальный рай» советского общежития.

Настоящий бум западного сквоттерского движения наступил после того, как Берлин объединился, и многочисленные здания в его восточной части опустели почти в одночасье. Вскоре в них закипела новая жизнь…

Периодические «наезды» на сквоты в европейских странах – всего лишь эпизоды из их жизни. Кое-где их даже закрывают. Но вирус распространился уже настолько широко, а сквоты так прочно стали явлением социальной жизни, что само общество не позволит им исчезнуть просто так. Свое место под солнцем – пусть и весьма скромное по размерам, но все же свое – западные сквоттеры завоевали, похоже, на долгие времена.

В коммуне – обстановка. Антисоветизма…

Сквот в СССР, по мнению искусствоведа Натальи Самковой и исследовательницы этой культуры, возник во многом не по социальным причинам, как на Западе, а по причинам сугубо творческим. «Объединения «Детский сад», «Фурманный», потом сквоты в Чистопрудном и Трехпрудном стали поселениями художников, стремившихся к реализации своих замыслов и идей, для которых пространства мастерских было уже совсем недостаточно, – рассказывает «НИ» г-жа Самкова. – Требовались изрядные площади. Кто-то из художников устраивался работать, скажем, сторожем при какой-то организации, у которой были бесхозные пространства, потом на них селились его единомышленники, потом друзья единомышленников... И вот так создавался сквот».

Разумеется, менявшаяся тогда в стране атмосфера также способствовала возникновению такого рода «коммун», в которых, конечно же, вдохновлялись где «косячком», а где и таблетками- галлюциногенами. Но, как уверяли «альтернативщики», делалось это исключительно для вдохновения и ради святого искусства. Оно тут всегда было на первом месте.

Примечательно, что наши сквоты возникали исключительно в центре города, а их пространством никогда не были заведения ангарного типа. И все же долгожителей среди сквотов не было. Власти рано или поздно обращали внимание на бесхозные помещения, и богеме приходилось освобождать уже обжитые было пространства. Так, «Детский сад» просуществовал всего лишь два года. «Фурманный», ставший в конце 80-х и вовсе символом неофициального искусства, по причине чего за ним довольно усердно наблюдали «органы», продержался чуть дольше.

Одним из самых уникальных сквотов была арт-колония Саши Петлюры (псевдоним авангардного дизайнера-кутюрье Александра Ляшенко). Здесь не просто жили, а хитроумной фантазией изобретательного Петлюры и его верной спутницы – ныне покойной уже тети Брони – превращали каждый день в праздник. Постоянные перформансы, карнавалы – до тех пор, пока помещение не забрал себе банк. С тех пор «гений альтернативы» ютится где-то в каморке под своими былыми хоромами, а его собрание костюмов каждый год по весне заливают талые воды.

Их адрес – не дом и не улица

Новые времена, когда власти вновь обратили внимание на некогда заброшенное муниципальное хозяйство, привели к окончательной ликвидации одного за другим всех столичных сквотов. В то же время и сами художники, некогда витийствовавшие в интерьерах исторических особняков о «разумном и вечном», уже успели обзавестись собственным жильем и вошли (а зачастую и сами сформировали) новую художественную тусовку – богатую и респектабельную. На место сквотов, которые, если и остались, то лишь в провинции, пришли вполне буржуазные галереи. В которых уже не столько обсуждают, сколько продают искусство.

Появились, впрочем, новые формы объединений. Это, например, петербургские «Речники», переезжающие из одного края города в другой, лишь бы только не исчезнуть с лица земли вовсе. И не только они… Остатки питерской арт-тусовки объясняются тем, что сквоттерское движение в Северной столице всегда было более либеральным – город такой, аура петербургская… Впрочем, и здесь интересы бизнеса взяли верх. И если и удалось сохраниться самому знаменитому сквоту на Пушкинской, 10, то лишь благодаря тому, что он обрел почти официальный статус, а художники получили поддержку бизнес-структур, занявших, в свою очередь, помещения сквоттеров. «Конечно, это уже не сквот в его чистом виде, но все же там сохраняется сквот-идеология», – говорит «НИ» Наталья Самкова.

Молодой художник Арсений из московского сквота «Типография» уверен, что современные «самозахваты» – это всего лишь вывески, названия, лейблы – то, что интересует прежде всего прессу и мифотворцев. «Настоящих сквотов уже нет, – рассказал «НИ» Арсений, почти целый год подвизавшийся в мастерских Хохловского переулка. – Про нас уже все знали, писали вовсю, все было легально, мы платили за аренду».

Впрочем, невзирая на заступничество влиятельных фигур в художественном мире, и этот сквот был закрыт три месяца назад. Он просуществовал целый год, даря надежду, но… Он был самым последним. Символично, что «Типография» действовала как раз напротив «Детского сада».

«Конечно, это грустно, что сквотов больше нет, – говорит Наталья Самкова. – Такой вид сообществ должен существовать обязательно и существовать вне всякого контроля со стороны властей – они должны наблюдать разве что за самым элементарным соблюдением порядка, не более того. Но все же самое главное, что жива идеология сквоттерства. И она актуальна, как и прежде».