Праздник свободного слова

В минувшее воскресенье страна отметила праздник свободного слова – День российской прессы. То есть он был таким задуман в «лихие девяностые», когда извалять в словесных перьях что президента, что премьера, не говоря уже о министрах, губернаторах и прочих, было обычным делом. И неважно, есть ли основания печатно обзывать тебя, федерального министра, «врагом России № 3», – терпи, объясняй, доказывай свою правоту. Старая истина «взялся за гуж – не говори, что не дюж» в переводе на язык Верховного суда России и по сей день звучит так: «политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в СМИ».

Ныне День российской прессы все больше напоминает День печати, традиционно отмечавшийся 5 мая, в день рождения «Правды». И сходство здесь не только стилистическое, хотя многие раздающиеся сегодня приветствия звучат как написанные в «духе решений XXIV съезда КПСС». В порядке эксперимента я соединил две цитаты, разделенные почти четырьмя десятилетиями, и вот что получилось: «Отечественная пресса всегда была и остается тонким механизмом воздействия на настроения общества, своеобразным камертоном его духовного и интеллектуального здоровья. Наша печать, радио, телевидение делают многое для оперативного освещения актуальных, действительно интересующих людей проблем внутренней жизни страны и международных дел, помогают распространять передовой опыт, дают отпор идеологическим вылазкам противников. Профессиональное мастерство вашей работы заключается не только в глубоком, всестороннем знании проблем и их качественном освещении. Главное, что должно отличать представителей вашего цеха, – это обостренное чувство личной ответственности, разумный прагматизм и объективность. Партийные организации должны умело использовать средства массовой информации и пропаганды, заботиться о действенности и оперативности их работы, о повышении политической зрелости и мастерства журналистских и пропагандистских кадров». Оказывается, достаточно убрать из текста прилагательные «советский», «классовый», «коммунистический» – и стыки между цитатами оказываются почти неразличимы.

Конечно, у отношения к прессе, как к «подручным партии», как к «передаточному ремню», есть глубокие советские корни. Но откуда они, например, у депутата Михаила Бабича, который мог встретить XXIV съезд КПСС разве что в яслях? Иначе, с чего бы это вдруг он увидел оскорбление президента в слове «путинг», автоматически сделав главу государства потерпевшим по уголовной статье? Правда, сам глава ничего о совершенном в отношении него злодеянии не знал, а если бы и знал, то, будучи профессиональным юристом, не нашел бы в сюжете телеканала ТВ-6 (г. Владимир) ничего противозаконного. Да, в советское время за слово «брежнинг» наверняка бы выгнали из партии. Но ведь сейчас другое тысячелетие на дворе! И партий, как минимум, несколько. Да и Конституция гарантирует каждому свободу слова и мнений. Откуда вдруг такой суровый ригоризм по отношению к слову «путинг», кстати, довольно распространенному в народе и на эстраде и не имеющему ничего общего с «неприличной формой», этим обязательным признаком уголовно наказуемого оскорбления? Или бдительный депутат увидел здесь тайное проникновение английского шпиона Герундия в святая святых русского языка? Как бы то ни было, но канцелярская карусель завертелась нешуточная, поскольку «перо приравняли к штыку», и им занимается отдел по расследованию особо важных дел. Получается примечательное соседство журналистов с бандитами, убийцами, насильниками. Впрочем, я не удивлюсь, если окажется, что реагирование на подобные депутатские обращения является для наших следственных органов гораздо более особо важным делом, чем расследование убийств журналистов. Во всяком случае, статистика раскрываемости таких убийств убийственно горька и позорна.

Да, мы по-разному понимаем, что такое свободное слово, и по-разному отмечаем его праздник. Для одних это точность факта и независимость комментария, продиктованные заботой об общем благе. Я знаю немало таких журналистов. Некоторым из них завтра вручат правительственные премии в области периодических печатных СМИ. Спасибо всем. Увы, знаю я и других журналистов, для которых свободное слово – это возможность выгодно продать его на свободном рынке заказухи. Неважно, кто покупатель – губернатор, олигарх, мелкий жулик. Не принципиальна и форма оплаты – деньги, квартира, начальственное покровительство. Важно другое – горе обществу, в котором слово продажно, как ласки девушек наемного труда. Оно не узнает ни защитников своих, ни врагов, не увидит подстерегающие опасности. Немало и тех, для кого свободное слово – не более чем фиговый листок на гигантском органе пропаганды. Среди наших нынешних начальников явно недостает людей, желающих и умеющих общаться с прессой, а через нее – с народом, на равных. Все больше норовят они поучать и прикрикивать, топать и затаптывать. Они спят и видят освободить слово от всего, что мешает ему быть инструментом трепанации черепа. И если вдруг какое слово покажется им недостаточно свободным от критической или вообще независимой мысли, то немедля следует обращение в прокуратуру, в следственный комитет, в суд… А потом специально для этого заточенным людям приходится ломать себе голову над тем, как бы так сформировать положительный образ России, чтобы не воспринималась она во всем остальном мире страной клинических дураков и своекорыстных лизоблюдов. Незавидная задача.