Эдита Пьеха

– Необыкновенный тембр вашего голоса сделал вас, пожалуй, самой узнаваемой артисткой нашей эстрады…

– Знаете, я и по сей день, когда покупаю что-то в магазине, слышу вдруг нередко, как мне удивленно говорят: «Женщина, у вас голос, как у Пьехи». То есть мой голос знают лучше, чем меня саму.

– Неужели вы сами ходите в магазин?

– А я люблю. Знаете, это тоже ведь неспроста. Это опять же наследие трудного детства. Будучи несчастной девочкой, живущей в голодной Франции, питающейся похлебкой, которую мама получала где-то у немцев, я мечтала, что когда-нибудь я буду покупать только самое вкусное. Я с такой жадностью ела эту похлебку! После войны в Польше были карточки, есть хотелось все время. Самый большой деликатес – это кусок хлеба со смальцем. Это сало, перетопленное с луком. И Советский Союз оказался первой страной, где я могла в буфете на стипендию есть столько, сколько хочу и чего хочу. Я тогда за месяц сразу поправилась на 15 кило, стала такая толстая. Кроме голодного, недоеденного детства есть у меня еще и недоигранное детство. Поэтому я и на сцене до сих пор себя веду как ребенок. Я непосредственна, искренна. Вот свищу тоже поэтому. Кстати, когда мама услышала впервые этот мой свист, она сказала: «Ты свистишь, денег у тебя в жизни не будет». И она оказалась права. В Советском Союзе я не заработала себе капитала, не достигла того состояния, когда могла бы сказать: «Все, Пьеха, ты можешь уже не работать». Несмотря на то, что я проработала 50 лет на эстраде, стала народной артисткой Советского Союза, у меня довольно маленькая пенсия. Живу я скромно.

– Звание народной артистки, насколько я знаю, непросто вам далось?

– Да. Гонения на меня продолжались даже и тогда, когда я должна была получить это звание. Мне его дали только с третьего тура. И то только потому, что народ завалил обком партии письмами. А мотивы отказа были похожие: «Она иностранка, она приехала сюда делать карьеру, зачем ей давать звание народной СССР?» Они не понимали, что у меня другая история, что я приехала быть учительницей, а то, что стала артисткой, – это вы у судьбы спросите, а не у меня. Об этом не напишешь в личном деле. И обком получил несколько сотен писем протеста. И вот, помню, после юбилейного концерта на сцену просто вышла женщина и сказала: «Весь зал, встаньте! Именем советского народа присваиваем Эдите Пьехе звание народной артистки СССР. Вы – наша!» Так что у меня самое что ни на есть звание народной артистки, потому что мне его дал народ, а не чиновники. Знаете, какое было интересное совпадение? Я должна была в 87-м получить звание, а его не дали. Тридцать лет я уже была на сцене, и все ждали моего звания. И, помню, были гастроли уже 88-го года, октябрь, у нас выступление по линии армии для наших воинов в Венгрии. Был заключительный концерт, мы подъезжаем к гарнизону летчиков, а там огромная афиша, щит, и написано: «Народная артистка Советского Союза». И, знаете, кольнуло как-то сердце – ведь не дали же, гады. Прихожу я к командиру части, говорю: «Я же не народная артистка, зачем вы написали, я народная РСФСР, зачем обманываете публику?». Он говорит: «Мы вам дали это звание. Плевать на них». Это было 12 октября. А на следующий же день все музыканты бегут утром ко мне в номер. Стучат, кричат, говорят: «По радио объявили, что вам присвоили звание народной артистки СССР». Так мне летчики напророчили. С тех пор я верю в приметы.

– Значит, все-таки основные проблемы были из-за того, что вы иностранка?

– Мне все время приписывали этот образ: красиво одетая – значит, иностранка, нерусская. Даже такой ярлык пытались приклеить: что, дескать, она поет с акцентом, чтобы понравиться публике. А я, наоборот, старалась как можно лучше говорить по-русски. После всех этих нападок ходила даже в логопедический кабинет, училась говорить «л», «ч». Первая моя пластинка вышла в 1956 году. Там я, конечно, пела ужасно с точки зрения произношения. По слогам все выпевала. Это смотрелось страшно, но я знала, что меня публика любит. Вроде бы – ну какая из меня артистка? Я из шахтерской глубинки, не знаю нот. Мой магнитофон – в голове…

– И до сих пор не знаете нот?

– Мне Сан Саныч Броневицкий говорил: зачем тебе ноты, ты все по слуху улавливаешь. Я так и решила, что мне это не надо. Так и повелось.

– Как вы относитесь к тому, что делают на сцене Илона и Стас?

– Они мои родные люди. Но я пытаюсь все, что они делают, воспринимать объективно. Я считаю, что каждый из них – на своем месте. Они делают все так, как они это чувствуют. И особенно Стас, который сам себя определил на сцену. Никто его не тащил. Он тайком от нас – мамы и бабушки – пошел в певцы. А так он ведь со мной от трех лет до семи гастролировал, когда Илона оканчивала театральный институт. Он не пел, просто выбегал на сцену, интервью давал, публику радовал. У него был даже свой сценический костюм сшит, хотя он был совсем маленький. И он, видимо, впитал в себя вот этот вирус сцены, в подсознании он у Стаса засел, и ростки дал чуть позже. Стас окончил школу, какое-то время ходил в неопределенности. И потом в один прекрасный день мы узнаем, что он на «Фабрику» пошел. Я рада его успехам.

– И Илона тоже – очень самостоятельная?

– Она школу уже заканчивала, и вдруг говорит: «Мама, мне деньги нужны, на репетитора. Ну… потом узнаешь. А то испортишь мне все, сглазишь». Хорошо, я даю деньги для репетитора, потом еще. И вдруг через какое-то время она мне говорит: «Мама, я поступила в театральный институт». Я удивилась: «И кем ты будешь? Театральной артисткой?». Она честно ответила: «Не знаю. Я поступила, потому что мне это интересно». И действительно, ее жанр на сцене, то, чем она занимается, – это не просто пение. Она и режиссер. И сценарист. Она все видит – от дизайна до монтажа программы, и все знает профессионально. Подбирает исполнителей для концерта.

– Простите за, возможно, бестактный вопрос, но что послужило главным поводом к тому, что вы с Александром Броневицким расстались?

– Мы 20 лет были вместе. И потом я сказала Сан Санычу, что за все это время я уже стала не солисткой ансамбля «Дружба», а самостоятельной певицей – Эдитой Пьехой. Я предложила: «Давай будет так: Эдита Пьеха, Александр Броневицкий и его ансамбль. А он резко ответил: «Нет. Никогда. Я советский человек. И ансамбль для меня на первом месте». Я ему на прощание сказала: «Личностью своей ты создал в истории советской эстрады новую страницу, а ты стесняешься этого, потому что ты скромный человек. Нельзя так!»

– Так тесно творческие разногласия переплелись с личными?

– Получается, что так. Оглядываясь назад, я все понимаю: наверное, я перед ним виновата. Если бы я была дипломатом, сказала бы иначе как-нибудь. Постепенно его подготовила к этому решению. Могло бы что-то получиться. А я прямо так, в лоб ему ультиматум выставила. Не надо было этого делать!

– Как показало время, сольная карьера сложилась у вас более чем успешно.

– В этом году 31 год, как я выстояла на эстраде без Сан Саныча. Мой стаж я считаю вполне законно со дня победы на Шестом Всемирном фестивале молодежи и студентов – золотая медаль.

– А если бы была такая возможность, что-нибудь изменили бы в своей жизни?

– Да нет. Зачем? Было порой трудно, но зато есть что вспомнить. Стараюсь помнить только хорошее. И хочу, чтобы все поняли: я такая, какая есть.