Юбилей Попа-Расстриги

«Для меня не существует такой вещи, как бессмысленное насилие», – любит повторять Мартин Скорсезе. «Ты не отвечаешь за свои грехи в церкви, ты отвечаешь за них на улице», – вторит ему герой Харви Кейтеля из «Злых улиц». Мир Скорсезе вместил в себя Гордость и Cмирение, Раскаяние и Грех, причудливое сплетение судеб и грозное молчание стального неба, глухого к человеческим мольбам. Крутой хайвей к американской мечте и путь на Голгофу – все дороги ведут к Новому Вавилону, воспетому и проклятому Нью-Йорку Скорсезе. Среди его студентов по нью-йоркскому университету – Оливер Стоун и Спайк Ли, среди его последователей – едва ли не все режиссеры, воспитанные на новом американском кино 70-х.

Его творчество редко оставляет равнодушным: Джон Хинкли-младший, стрелявший в президента Рейгана, на суде признался, что он пятнадцать раз подряд посмотрел «Таксиста», прежде чем понял, что должен делать. «Ассоциация американских католиков» объявила «Последнее искушение Христа» «сатанистским фильмом» и призвала сорок миллионов своих прихожан бойкотировать просмотр. По всей стране прокатилась волна демонстраций протеста, а во Франции ревностные католики забрасывали «коктейлями Молотова» кинозалы, где демонстрировалась кощунственная лента. По-своему отметило режиссера и правительство Китая: после выхода на экраны «Кундуна» – еще одной медитации Скорсезе на религиозную тему – он был включен в список пятидесяти лиц, которым навсегда запрещен въезд в Тибет. Но Скорсезе не унывает, и в ближайшем будущем планирует снять картину об иезуитских миссионерах в Японии. Зная бескомпромиссную творческую манеру мэтра и его смелость в трактовке религиозных сюжетов можно предположить, что он сильно рискует в очередной раз сузить географию своих поездок.

А пять раз уходил он несолоно хлебавши c «оскаровских» торжеств! И всякий раз возвращался за вдохновением на Западный Берег – колыбель Америки и ее землю обетованную. Именно там, на «злых улицах» Нью-Йорка, как мифический Антей, он вновь наливался первобытной силой. И снимал очередной кровожадный шедевр, оставляя своих товарищей по рок-н-ролльным семидесятым – Де Пальму и Копполу, Лукаса и Спилберга – чахнуть над банковскими счетами и поправлять здоровье на тихоокеанских курортах. Когда академия, наконец, воздала ему должное в марте 2007-го, почти через сорок лет после начала его карьеры, Скорсезе c философской улыбкой сказал журналистам, что ни о чем не жалеет: мол, кто знает, сделал бы он то, что сделал, получи он статуэтку в 1981-м или 1991-м.

Да и о чем может жалеть человек, при жизни возведенный в ранг кинематографического святого? Мартин Маркантонио Лючиано Скорсезе, или просто Марти, потомок детей итальянских иммигрантов с Сицилии, еще не забывших своего языка и своей культуры, он недаром провел свое детство в «маленькой Италии», занимавшей в середине века часть нью-йоркского района Квинс. В этом мире пользовались уважением два типа людей: лидеры местных группировок – «правильные парни» и католические священники. Болезненный ребенок, всю жизнь страдавший тяжелой формой астмы, Марти едва ли мог рассчитывать на то, чтобы завоевать авторитет у сверстников. До четырнадцати лет он всерьез гoтовился к принятию сана, но после года в семинарии был исключен за неуспеваемость. В начале шестидесятых он уже студент Нью-Йоркского университета и автор многообещающих короткометражек. В 1969-м выходит его полнометражный дебют: «Кто стучится в мою дверь?» – своеобразный эскиз будущих поэм о вечно молодом городе. Тогда же перед ним первый раз является демон-искуситель в образе «короля треша» Роджера Кормана. Он спродюсировал его первый фильм на большой студии – «Берту-товарный вагон» с Дэвидом Карадайном и ангажировал молодого режиссера на еще один «злой» боевик. К счастью, Скорсезе послушал совета своего старшего товарища – пионера американского индепендента Джона Касаветеса и «вернулся к корням»: за треть бюджета боевика категории «Б» он поставил «Злые улицы» – одну из самых пронзительных драм 70-х. Всего через три года вышел «Таксист» по сценарию другого попа-расстриги – Пола Шредера. Каннский триумф заставляет критиков вопрошать: что это за отщепенец, превратившийся в ангела мщения? «Ты это мне сказал?» («Тварь я дрожащая?») – не cуммирует ли эта фраза сердитое одиночество ощерившегося жителя мегаполиса последней трети XX века? И не надо утверждать, что мода на ирокез пришла из Лондона.

Потом еще будет расслабленная джазовая импровизация «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и тут же, как ни в чем не бывало, «Бешеный бык» – лаконичный байопик о человеке, ведомом силой саморазрушения. И вот снова студийные боссы предлагают большие проекты и ангажируют звезд, а Майкл Джексон готов потратить два миллиона на съемки пятнадцатиминутного клипа, если его режиссером будет Скорсезе. Но в первой половине 90-х он возвращается с двумя экранизациями гангстерских романов Николаса Пилледжи – «Хорошие парни» и «Казино» – которые, как и подобает настоящим шедеврам, создают впечатление исчерпанности темы.

В начале миллениума братья Вайнштейны («Матрица»), кажется, задумали сделать Скорсезе придворным режиссером своей студии: «Авиатор», «Банды Нью-Йорка», «Отступники». Но разве первые пятнадцать минут «Банд…» не стоят всех малокровных блокбастеров года? Разве не продолжают на свой лад «Отступники» начатую в нью-йоркском цикле тему о всесилии рока? Но, поднявшись по красной дорожке за долгожданным «Оскаром», не уйдет ли Скорсезе в безликий академизм, как это уже не раз случалось с лауреатами? Его манера видеть человеческую историю в любом эпосе всегда выделяла Скорсезе среди равновеликих современников. Именно таким, очеловеченным Богом, а не Богочеловеком увидел он Христа. Но пройдет ли сам Скорсезе через новый искус? Миллионы адептов кинематографического культа с надеждой и страхом ожидают его нового творения.