Чтобы составить представление, кто такой Мюнис и чем он знаменит, стоит сначала отправиться в Центральный Манеж. Там дух захватывает от масштабных фотополотен художника, в одночасье ставшего любимцем окологалерейной публики. Кажется, будто в арт-мир прорвался цирковой эквилибрист: вот он выкладывает из черной икры портрет Маяковского. И любо-дорого посмотреть: почти точка в точку как на историческом снимке. А вот уорхоловские портреты Элизабет Тейлор – «выписаны» они уже с помощью приправы карри и красного перца. «Мона Лиза» – из желе, «Вавилонская башня» Брейгеля – из паззлов, а американская клепальщица с плаката «Мы это можем!» – вообще из искусственных бриллиантов. Бурные аплодисменты. Однако самая громкая барабанная дробь звучит тогда, когда наш герой начинает создавать огромные композиции из разного мусора. Ржавые гвозди, шурупы, проволока, отвалившиеся детали моторов и фурнитуры – короче, все то, что обычно захламляет старые подвалы и гаражи, превращается в Амуров и Венер, в Сизифов и прочую прелесть с картин XVI–XVII веков.
В принципе использование необычных материалов для создания картин – давно не новость. И шоколадом писали (даже покруче), и песком, и кровью. А иллюзорностью баловался еще Дали. Но у Мюниса – помимо того, что он выдающийся виртуоз, – имеются два преимущества. Во-первых, он намеренно и методично выбирает очень известные классические образы. Для нового поколения его фокусы – толчок к знакомству с оригиналом. Во-вторых, всякий раз избранный им материал придает новые смыслы изображению. Например, бразильских подростков он зарисовал сахарным песком – если учесть, что все они кладут жизнь на сахарных плантациях, техника выбрана адекватная.
В качестве спонтанной демонстрации своего метода и особого презента Москве Мюнис представил в одной из галерей отдельный «Русский проект». Фантазия на темы десяти работ пяти русских художников. Персонажи и произведения выбраны знаковые – но скорее не для отечественного, а для западного потребителя. Вик Мюнис переложил на свой «язык» три абстрактные композиции Малевича и целых четыре фотоколлажа конструктивиста Александра Родченко. В качестве нагрузки идут портрет «бубнововалетца» Ильи Машкова, «Сидячий Демон» Михаила Врубеля и грандиозный «Апофеоз войны» Василия Верещагина.
Нельзя сказать, что русские картины обыграны столь же изощренно, как манежные. Скорее даже наоборот. В итоге напористый Родченко оказался «собран» из как бы случайно разбросанных паззлов. Здесь явный намек на конструктивизм, культивировавший сцепление и взаимодействие геометрических форм. Единственное, что спасает бразильца в данном случае, – размеры его «родченковских» фотополотен: они на несколько порядков больше оригинала. Так что дама с вытаращенными глазами с обложки поэмы Маяковского «Про это» смотрится как первомайский транспарант.
В «Русском проекте» Мюнису не хватило того остроумия и критического запала, которым отличаются лучшие из его работ. Художник слишком рассчитывает «продаться» и создает изначально салонные вещи. Малевича можно было бы написать дензнаками (с учетом его цен) или нефтью (с учетом нынешнего духовного богатства). А гору черепов с картины Верещагина можно было бы вообще обыграть в модном готическом духе.
Холсты, написанные маслом – Врубеля, Машкова, Верещагина, Мюнис, не долго думая, написал теми же красками. С одним только отличием – из красок изъято масло: они превратились в обычный пигмент или попросту в цветной порошок. Порошок насыпается на увеличенные репродукции, и в итоге на снимках получается нечто среднее между буддийской мандалой и плюшевыми настенными ковриками. Малевич был удостоен такого коврика и из революционера-супрематиста превратился в дизайнера мебельного салона.