Вот уже более двух с половиной столетий Академия художеств оправдывает свое существование одним железным аргументом – она сохраняет мастерство (или более высокопарно – хранит школу). То есть художником можешь ты не быть, но правильно передать светотень, выписать объем и четко скопировать нос Аполлона просто обязан. Хотя даже стороннему человеку понятно, что школа школе рознь. Во Франции и России, например, с XVIII столетия студентов действительно муштровали копированием классики. А в Англии, напротив, ценился свободный, «натурный» стиль.
Да и в самой России не все так просто. Одно дело – академия времен Екатерины Второй, когда украшение дворцов требовало знание европейского Ренессанса и мучительного копирования Рафаэля. Совсем другое дело – демократический реализм XIX века, рассчитанный на почти простонародного заказчика и почти фотоизображение. Третье – сталинский соцреализм и идеологические госзаказы. Наконец, четвертое дело – нынешнее состояние искусств и место академиков на арт-сцене. Как раз последнему витку «мастерства» образца XXI века посвящена манежная выставка.
Два академических института – репинский (в Питере) и суриковский (в Москве) – исправно поставляют художественные кадры не только в традиционных видах (живопись, скульптура, графика), но и для таких заказов, которые стали актуальны после перестройки. Судя по экспозиции, церковные работы – копирование фресок и реставрация икон – идут теперь наравне со светскими. Архитектура совсем захирела (всего лишь два невыразительных проекта). Пышным цветом цветет иллюстрирование книжек.
Однако самое интересное и знаковое для учреждения – это живописные холсты. И здесь видны приоритеты в сюжетах и стиле. Кроме огромного полотна «Любовь, Музыка и Грация», которое является подготовительным эскизом для гобелена, обнаженные античные боги и герои больше в академии не приживаются – Зураб Церетели радеет не за Древнюю Грецию, а за современную Россию. Во-вторых, понятие академической классики окончательно размыли профессора, чья манера складывалась в 70-е годы. Так, воспитанники питерского гуру Андрея Мыльникова все как один увлечены написанием сумерек, всплесков пламени в ночи и пронзительных сюжетов из военной истории. Иными словами, они продолжают дело не уравновешенного Рафаэля, а мятущихся Караваджо и Рембрандта. В Москве наиболее яркие плоды дала мастерская Татьяны Назаренко, которая в отличие от питерской «тени на плетени» прививает студентам вкус к ярким, звенящим цветам, к лубочным сюжетам и броским типажам. Среди московских картин имеется исключительное полотно «В ночном клубе» – почти психоделическая сцена у барной стойки с тусовщиками-фриками. Но особенно впечатляет работа китайского студента Хэ Цзюня «Поехали!»: у нас этот возглас, конечно, ассоциируется с ракетой и Гагариным, а для Цзюня – это множество китайских пролетариев, набившихся в кузов грузовика и готовых к отправке на работу.
Основной метод овладения мастерством – копирование в нынешней академии также приобрел крен в сторону нестандарта. Судя по выставке, дипломникам куда как больше нравится позднее средневековье и раннее Возрождение (здесь и сцены из «Декамерона» и повторение немецких алтарей), а не общепризнанные вершины классики. Не говорю уже о скульптурном отделении, которое под чутким руководством Александра Рукавишникова создает эксцентричные статуи, далекие от идеальных канонов.
При самом беглом взгляде на отобранные работы молодой смены очень радуют два момента. Во-первых, призыв XXI столетия куда как меньше заражен национальным шовинизмом (конечно, образы матушки-Руси встречаются, но уже не в запредельных объемах). Во-вторых, появляются и впрямь искренние работы, где видно, что художник не лебезил перед преподавателем, не притворялся порядочным выпускником академии, чтобы за ее воротами делать то, что нравится самому. Смотришь, еще лет через пять и наша академия дорастет до своей английской соратницы – лондонской Академии художеств, где каждый год проводятся вернисажи современного искусства, показываются эпатирующие инсталляции и экспериментальные объекты.