Нельзя не отдать должное монументальности выставки – из музейных и частных коллекций по России и СНГ было собрано более двухсот работ. Всевозможные полянки, пасеки, чащи, рощи и буреломы окружают посетителя со всех сторон и в огромном количестве. От столь массового скопления деревьев на небольшом пространстве даже становится немного не по себе. Возможно, причина в особенности стиля Шишкина: природа на его работах величественна, неподвижна и дотошно хрестоматийна, как на фотографии. Это особенно видно на ранних работах художника, написанных им во время учебы у немецких мастеров. Солнечные лужайки с радостными дюссельдорфскими крестьянами выглядят поистине идиллично: колосья сказочно играют на солнце, кроны деревьев необычайно зелены и густы, а сельские домики умилительно аккуратны.
Впрочем, объяснение следует почти сразу, в так называемой творческой лаборатории художника. Это стенд с предметами, представлявшими интерес для Шишкина и раскрывающими его уже с другой стороны. Художник профессионально фотографировал – это должны подтвердить заимствованные из Политехнического музея тяжелые старинные фотокамеры, проекторы того времени («волшебные фонари») и многочисленные снимки, удивительно похожие на уменьшенные версии картин Шишкина: вот откуда в его работах такая поразительная точность и детальность.
В центре зала тянется длинный туннель. В нем представлена еще одна область творчества Шишкина – графика, офорты, тональные, карандашные и перьевые рисунки. В этих видах искусства художник действительно превзошел многих и даже, как считают некоторые критики, свое собственное живописное наследие. К сожалению, выставляться постоянно они не могут (бумага выгорает, а тонкая работа портится от света), поэтому перемещение подобного нестандартного творчества из «запасников» в один ряд с известными работами действительно вносит в атмосферу свежую струю.
На офортах Шишкин часто повторяет мотивы своих масляных работ, однако слегка изменяет их на каждом новом оттиске – отсюда появляется множество законченных произведений, тонких, оригинальных и, как ни странно, гораздо более живых, чем монументальные полотна. Завершенность поражает глаз: ни одна жилка на тысяче листьев не упущена, а нити паутины на деревьях не превосходят по толщине доли миллиметра.
Крупные полотна зрелого Шишкина, уже нашедшего свой творческий метод и сумевшего слегка «оживить» поля и буераки, логически завершают экспозицию. Здесь и играющая на солнце «Кама» – монументальная картина, долгое время считавшаяся утерянной, и «Корабельная роща», и «Утро в сосновом лесу», мишек на которой, по одной из версий, писал не Шишкин, а Савицкий. В это, кстати говоря, несложно поверить – заблудившийся в лесных дебрях художник перестал уделять внимание фигурам людей и животных.
Взамен присущей ранним работам легкости приходит прямо-таки «богатырская» тяжесть – именно такой монументальный патриотизм почему-то и стал олицетворять Шишкин в умах нашего поколения. Причина, возможно, в тяжелом периоде, который переживает похоронивший двух жен и детей художник. На солнечные поляны выпадает снег, лужайки сменяются темными чащами и непроходимыми буреломами, напоминающими, как говорит одноименная картина, «лесное кладбище». Угадавший этот «советский» образ родной природы художник был растиражирован в учебниках и на конфетах, однако времена изменились – а значит, способен измениться и взгляд на его творчество.