Прокурор Москвы Юрий Семин

– А в какой степени прокуратура подвержена политическим влияниям?

– С 1991 года в прокуратуре нет ни одного лица, которое бы состояло в какой либо политической партии. И у меня разнарядки нет. И «Наших» привлекают к административной ответственности так же, как и, к примеру, нацболов, если они нарушают административное законодательство. К примеру, нарушают правила проведения общественных мероприятий. Я очень хорошо помню 1992-й и 1993 годы и убитых тогда в Москве. И там люди погибли. Почему? Потому что вот таким образом были шествия организованы. И моя задача в том, чтобы кровь в Москве больше не лилась.

– Вот у вас машина с мигалкой. Как вы относитесь к идее некоторых депутатов об отмене большинства спецсигналов?

– У меня у единственного из прокуроров в городе есть мигалка. Езжу я с ней только тогда, когда мне действительно нужно. Я лично не вижу большой проблемы в этих мигалках. Если их убрать, пробок в Москве меньше не станет.

– Последнее время судебные приставы стали изымать прямо на дорогах магнитолы, мобильные телефоны за неуплату дорожных штрафов. Законно ли это?

– Если должник не может возместить долг, то есть оплатить судебное решение о взыскании, то взыскание, согласно Гражданскому кодексу, может быть обращено на имущество. Но на это нужно отдельное судебное решение, которое и нужно требовать в подобной ситуации. Сам судебный пристав без этого документа не имеет право наложить арест на имущество. И такие действия можно обжаловать в суде.

– А как движется рассмотрение в суде дела по так называемому «битцевскому маньяку»?

– Ну, я не один по нему выступаю, там у нас бригада из трех обвинителей. Я целыми днями не могу находиться в городском суде, но раз или два в неделю я подъезжаю и участвую в заседаниях. Вы знаете, мне кажется, по этому делу нужно выступать именно первому руководителю, потому что такие дела бывают, возможно, раз в жизни. Это дело не только профессионально интересно, но и очень важно с точки зрения общественно-политической. Это очень непростое, тяжелое дело. Ведь несколько трупов так и не найдено. Их просто не стало. Дело в том, что свои жертвы Пичушкин сбрасывал в канализационный колодец в Битце. От этого колодца поток несется на Курьяновскую станцию аэрации. И поток там страшный. К тому же и труба не прямая, а со всякими зигзагами и изгибами. Залезть в эту трубу невозможно, пройти по ней нельзя, если воду там остановить и откачать – Москва утонет. Поэтому часть трупов всплывали на Курьяновской станции, а часть из них, я так понимаю, остались там и просто за определенное время разложились. Там ведь и поток, и определенная температура для такого физико-химического процесса. Так и получается, что вообще Пичушкин признается в убийстве 61 человека. Но привлекается к убийству 52, потому что в девяти случаях просто нет доказательств. Ведь в Москве пропадает до 1,5 тыс. человек в год. Вот кто пропал благодаря ему? Мы не можем идентифицировать.

– Но почему людям с самого начала не говорили, что в Битце действует маньяк, не связывали эти преступления?

– Дело в том, что свести эти преступления к одному обвиняемому удалось только на завершающей стадии дела. Ведь первое свое убийство Пичушкин совершил в 1992 году, убив своего товарища, а потом, до 2001 года, он преступлений не совершал. Его первые преступления на тот период было сложно вместе увязать. Пропал человек, и неизвестно, где именно. Или выловили на Курьяновской станции погибшего. Как он туда попал? Там сложно понять, отчего он умер, потому что официальная причина смерти – механическая асфиксия по причине закрытия дыхательных путей водой. Утонул человек. Это потом уже вырисовалось, что в одном месте пропадают люди одного свойства, одного образа жизни. Потом уже и три покушения состоялись, остались живы люди, которые могли что-то рассказать, кто-то смог его описать. Потом и он сам признался, но, помимо его признания, появились и косвенные доказательства. Нашли у него наклеенную шахматную доску с цифрами. А потом и местные жители заговорили, стали подтверждать, что из их круга пропадают люди. Ведь он же утаскивал жертвы в основном от одного магазина. Вот он пришел, видит – ребята стоят, пьют. А у него повод: у меня собачка умерла. «Пойдем, выпьем, я покажу, где ее похоронил, помянем ее». И вот пять лет с ним и ходили эту собачку поминать.

– А как он выбирал себе жертвы?

– С его точки зрения, он «санитар леса», ведь у него тоже есть идеология, он же не просто так. Он себе жертвы специально отбирал, там в основном случайных людей не было. Как правило, это были его же знакомые: либо бомжи, которые жили там в подъездах, либо его же товарищи, либо те же грузчики, с которыми он вместе в магазине водку разгружал, и так далее.

– А какова судьба другого нашумевшего дела, в отношении националиста Артура Рыно, признавшегося в 37 нападениях на иногородних? Нашей газете стало известно, что Рыно вновь начал давать признательные показания…

– Это дело близится к окончанию. Хотя оно и перешло в Следственный комитет, но осталось у того же следователя, и он его прекрасно закончит. Это дело с судебной перспективой.

– Скажите, введение нормы об ограничении иногородних на рынках как-то отразилось на уровне преступности?

– Мигрантами совершается до 40% процентов из числа раскрытых преступлений. И эти цифры в принципе всегда будут неизменными. Ведь определенный процент преступлений всегда будут совершать люди неимущие. Конечно, среди неимущих мигрантов больше. И, наверное, с этой точки зрения они представляют определенную опасность

– Юрий Юрьевич, вам когда-нибудь угрожали?

– В мой адрес угроз физического воздействия не было. А вот неприятностями по службе бывало, угрожали. Но вообще нашим сотрудникам иногда угрожают и убийством. Сейчас у нас два работника находятся под охраной, так как были реальные угрозы их жизни.

– Работа у вас не из легких. А как снимаете напряжение?

– Алкоголь не употребляю и не курю. У меня живут два ротвейлера, с которыми люблю повозиться. Очень люблю кино, особенно хорошее, и смотрю много картин по мере их появления. Еще немножко собираю фарфор Ломоносовского фарфорового завода – вещички 40–50-х годов. Покупаю их на развалах, к примеру, на Салтыковке или в Измайлово.

– А детективы читаете?

– Нет, не читаю принципиально. Потому что язык – отрава. Сейчас читаю Алексея Иванова, могу читать Улицкую, Дину Рубину. Не люблю Сорокина и Акунина. А вообще предпочитаю всего нескольких авторов.