Обыкновенная трагедия

Год назад в комнате для административно задержанных (КАЗ) отделения милиции подмосковного города Яхрома скончался Александр Бабочкин. Ему было 32 года. Обвинение в «превышении должностных полномочий» и в «умышленном причинении тяжкого вреда здоровью» предъявили прапорщику милиции Александру Догонову. Приговор суда – семь лет лишения свободы в колонии строгого режима и два года запрета на работу в органах МВД РФ. Как объяснить, что насильственная смерть в отделении милиции не стала ЧП российского масштаба? Почему об этой истории не написали ни в местных, ни в центральных газетах? «Такие случаи бывают. Но их тщательно скрывают, – пояснил «НИ» председатель профсоюза сотрудников милиции города Москвы Михаил Пашкин. – Это тайна за семью печатями, так же, как и ДТП с участием высокопоставленных персон. Приказом МВД № 560 от 2005 года установлена плановая нагрузка на сотрудников милиции: сколько дел за сутки они должны раскрыть. Вот они и выбивают показания у задержанных. Иногда это приводит к смертельному исходу».

Инцидент или убийство?

История жителя Яхромы Александра Бабочкина, скончавшегося от побоев в отделении милиции 5 ноября 2006 года, страшна своей обыденностью. У Бабочкина никто не выбивал признательных показаний. Александр просил у бывшей жены разрешения пообщаться с сыном. Получив отказ, начал шуметь и сломал замок. Тесть вызвал милицию пьяному зятю. Странно, но прапорщик Догонов в этом бытовом деле проявил небывалое рвение: фактически забил подвыпившего человека.

«Закрытая травма грудной клетки и живота с разрывами печени, селезенки, левого легкого и кровоизлиянием в правый надпочечник... Ссадина затылочной области головы с кровоизлиянием в подлежащие мягкие ткани... Смерть Бабочкина А.В. наступила от травматического шока, развившегося вследствие множественных переломов ребер с обеих сторон, с разрывами легкого, печени и селезенки...» – говорится в заключении судебно-медицинской экспертизы.

В маленьком зале Дмитровского городского суда пронзительно тихо. Но только что здесь бушевали страсти. Мать погибшего, Ольга Бабочкина, рассказывала судье, как подсудимый приходил к ней и просил прощения. Предлагал деньги, а когда она отказалась, угрожал ей и ее двум дочерям. Догонов все отрицал: «Эта гражданка считает, что у нас какая-то мафия милицейская».

На вопрос судьи, признает ли он свою вину, подсудимый удивленно отвечает: «Инцидент был. Но я наносил удары в целях самообороны. Давайте так и запишем». Судья не выдерживает: «Получается, вы никаких инструкций не нарушили. Никого не избивали. А человек умер». Прокурор попытался напомнить милиционеру о его должностных обязанностях: «Вы применили силу при задержании. Но почему, когда доставили задержанного в отделение милиции, не написали рапорт о том, что он оказывал вам сопротивление»? И опять подсудимый как будто бы не понимает, о чем его спрашивают: «Я не старался его избить. Он воевал в Чечне. Я воевал в Афганистане. Я его просто успокоил, не более того».

Виноватых много, а сидит один

Прапорщика Догонова признали виновным и приговорили к семи годам колонии. Семья пострадавшего считает: это несправедливо. «Но на самом деле виноваты, по крайней мере, еще четыре сотрудника милиции, – рассказывает адвокат семьи потерпевшего Дионисий Ломакин. – Это те двое, которые вместе с Догоновым выехали на задержание «дебошира» Бабочкина. Один из них, заместитель командира взвода Шалыгин, рассказывал на суде, что пока Догонов «разбирался» с Бабочкиным, он стоял в стороне и разговаривал по рации… Отвечать должны также дежурный и помощник дежурного из отделения милиции. Увидев, в каком состоянии находится задержанный, они были обязаны вызвать «скорую помощь». Потом, на суде, эти милиционеры будут говорить, что они вроде бы предлагали медицинскую помощь, а Бабочкин сам от нее отказался. Но, судя по фотографиям погибшего, нужно быть слепым, чтобы не увидеть, что доставленный в отделение милиции человек срочно нуждается в помощи врача».

Александра Бабочкина доставили в отделение милиции около десяти часов вечера. А на следующий день, в 12.50, врач «Скорой помощи» констатировал его смерть. Оперативный дежурный наконец-то вызвал врача, когда в очередной раз, зайдя в КАЗ, чтобы разбудить Бабочкина и отпустить его домой, обнаружил, что тот не подает признаков жизни. «Они думали, что он отлежится и утром уйдет домой. Жаловаться не будет», – пытается понять логику милиционеров адвокат Ломакин.

Эксперт Верещагин заявил на суде, что все телесные повреждения были нанесены погибшему примерно в один короткий промежуток времени – за 6–8 часов до наступления смерти. Он также категорически опроверг версию дежурного Воронцова и его помощника Скалкина, которые утверждали, что, находясь в КАЗе, Бабочкин бился спиной и грудью о клетку, пытаясь причинить себе телесные повреждения. Эксперт уверен, что с множественными переломами ребер и разрывами органов потерпевший никак не мог совершать подобные движения.

Жертва войны

«Они хотели купить наше молчание, – вспоминает отчим Бабочкина, которого милицейские начальники несколько раз вызывали и уговаривали «дело замять». – Говорили: «Ведь это скандал! Значит, всех надо сажать». Просили, чтобы мы жалобы не строчили. Но когда мы наняли адвоката, они отстали».

Начальник Яхромского отделения милиции Юрий Кузнецов хорошо помнит дело о смерти Александра Бабочкина: «Да, это было настоящее ЧП для нашего города и области. Но теперь состоялся суд. Выгораживать этого преступника никто не будет, – открестился он от своего бывшего сотрудника. – Остальные сотрудники были привлечены к дисциплинарной ответственности. О чем еще говорить?» Все те, кто забыл о своих должностных обязанностях, и те, кто оставил Александра Бабочкина умирать в наручниках в камере административно задержанных – милиционеры Шалыгин, Воронцов, Скалкин, Тюрин и Чернышев, по-прежнему работают в правоохранительных органах. Пусть не в этом отделении милиции, но в других ОВД.

Александр Бабочкин почти два года служил контрактником в Чечне и, как следует из благодарственного письма Владимира Путина, защищая Отечество, проявил «самоотверженность и отвагу». И не его вина, что, вернувшись из Чечни, он не смог вписаться в мирную жизнь. Но кто мог предположить, что, избежав смерти на войне, в этой новой жизни Бабочкин станет жертвой неоправданной жестокости ветерана другой войны – войны афганской?..

«Я больше ничего не боюсь, – говорит Ольга Бабочкина. – Я боялась, когда сын воевал в Чечне. Я боялась, что он снова туда поедет. Но теперь я уже ничего не боюсь. Мы так и не знаем, что произошло в милиции. Может быть, его там тоже избивали. В любом случае виновные должны ответить. Почему осудили только одного?»