Кремлевские концерты вне зависимости от музыкального жанра всегда привлекают большое число иностранцев. Сюда приходят посмотреть и на «своих» (скажем, на Уитни Хьюстон или Шер), и на российскую культуру. В воскресенье гостей из-за рубежа было, кажется, больше обычного. И это объяснимо. Во-первых, Хворостовский – человек с мировым именем. Во-вторых, уровень российской оперной сцены всем известен. А тут еще и репертуар с оформлением подобрали таким образом, что любой турист проглотит эту программу с большим наслаждением и будет потом рассказывать землякам, что прикоснулся к чему-то очень русскому. Даже слишком русскому. Впрочем, в зале хватало самой разной публики: шеститысячный дворец был забит до отказа.
Сценическое оформление хоть и оказалось статичным (даже привычных экранов не было), тем не менее радовало глаз обилием российско-московской символики. Тут тебе и Кремль, украшенный огромным триколором, и относительно небольшие «картинки» с храмом Христа Спасителя и собором Василия Блаженного, спрятанные за бутафорскими колоннами.
Под стать декорациям оказался и репертуар Хворостовского. Никаких вам итальянских или испанских арий. Сплошь русская классика. И композиторы, и поэты, и даже литературные герои, вдохновившие авторов на написание произведений, были нашими – от Петра Чайковского до Александры Пахмутовой, от Онегина до Елецкого из «Пиковой дамы».
Программа четко делилась на три части. Самой неожиданной была первая – духовная музыка. Хворостовский не исполнял ее больше десяти лет, и, когда в сопровождении хора Академии хорового искусства под управлением Виктора Попова стали одна за другой звучать композиции «Символ веры» и «Да исправится молитва моя», получился полный эффект присутствия на церковной службе. Певец был весь в черном, и это делало картину полностью завершенной. Надо признать, публика в этот момент заметно напряглась и потом долго выходила из «состояния литургии» – аплодировать и забрасывать звезду цветами начали не сразу. И даже закадровый конферансье, объявляя первую арию Римского-Корсакова (наконец-то!), чуть было не перепутал фамилию Хворостовского с Ходорковским. Правда, вовремя запнулся и исправился, иначе скандала было бы не избежать. После этого он перепутал Арно Бабаджаняна с Верой Городовской, написавшей произведение «Памяти Есенина», но это уже были мелочи.
На ариях Римского-Корсакова и Чайковского публика разогревалась медленно, но верно (не без помощи Государственного академического камерного оркестра России под управлением Константина Орбеляна). После арии Елецкого уже были слышны крики «браво!», а к сцене потянулись люди с цветами. Хворостовский в ответ атаковал зал долгожданными русскими песнями – «Ночь светла», «Только раз бывает в жизни встреча», «Гори, гори, моя звезда», а закончил основную программу песнями Пахмутовой «Нежность» («Опустела без тебя земля») и «Как молоды мы были». Иностранцы мотали на ус новую для них русскую классику, потому что «Подмосковные вечера» даже за рубежом уже стали анахронизмом.
Впрочем, на тех четырех «бисах», которые вытянул Дмитрий Хворостовский в качестве бонусов (публика кричала «браво!», плавно переходящее в «мало!»), нашлось место и «Вечерам». Вообще «бисы» нашего баритона выглядели скорее как «бис» российской песне вообще. Здесь прозвучали и «Очи черные», и патетическое произведение «Родина».
Финал тура стал очередным успехом Хворостовского, хотя, конечно, чувствовалось, что он, быть может, не так свеж, как в начале своей поездки по России и не так пунктуален, как во время концерта на Красной площади три года назад (тогда на него пришел посмотреть Владимир Путин, и Хворостовский встретил его «Гимном разведчиков» из «17 мгновений весны»). В этом сезоне российскую тему Хворостовский отработал сполна, и теперь у него в планах мировые туры. Сольное турне по Америке, работа в «Ковент Гардене» и, наконец, гастроли с Анной Нетребко. На мелочи он не разменивается, а выше только звезды.