Даниил Спиваковский

– Я большой мерзляк, поэтому жару переношу легко, с удовольствием. В прошлом году я снимался в Азербайджане в конце августа. Там было 54 градуса жары. Я играл русского офицера в таком историческом азербайджанском блокбастере. И ничего, в шерстяной форме ходил.

– Там по-другому, наверное, жара переносится?

– Ну, как по-другому, там дети в школу не ходят. У нас не ходят, когда минус 30, а у них когда плюс 54.

– Вы сейчас много снимаетесь. Пару месяцев назад в прокат вышли драмы «Королев. Генеральный конструктор» и «Натурщица» с вашим участием. Это все довольно серьезные картины.

– Я, знаете, не являюсь актером, которого приглашают в фильмы, где много стреляют и дерутся. Хотя я снимался в детективах, приходилось «убивать», и меня «убивали». Но я больше люблю экшн душевный, экшн между мужчиной и женщиной, как в «Натурщице».

– Раз уж мы заговорили об отношениях мужчины и женщины, вы согласны, что мы существа с разных планет и до конца понять друг друга не сможем никогда?

– Я так не считаю. Представляете, если бы на одной планете жили одни мужчины, а на другой – одни женщины? Это же можно с ума сойти! Нужно было бы летать друг к дружке, заправлять космический корабль, и вообще – долетишь – не долетишь. Иной раз в пробке стоишь, когда едешь к девушке, так весь изнываешь, а вы говорите – разные планеты. Замечательно, что есть такое разделение и мы вот так друг к дружке пристраиваемся.

– Готовясь к интервью, я узнала, что вам очень часто приписывают фильмы, в которых вы не снимались. Почему?

– Была просто такая смешная история. Когда я еще нигде не снялся, пришел в какое-то актерское агентство на «Мосфильме», и нужно было заполнить анкету. Мне там сказали: «Давай мы твоей персоне больший вес придадим и впишем пару-тройку фильмов. Придет режиссер, увидит, что опыт съемок уже есть». Тогда еще не было Интернета, а потом эта анкета, видимо, туда как-то попала. Обидно, что зритель подумает, что я там снимался, купит диск, а меня нет. Расстраивает, что человек время потеряет. Пускай это будет самое большое расстройство в моей жизни! (Смеется.)

– А вот меня порой расстраивает непрофессионализм моих коллег-журналистов. Вам не бывает стыдно за своих коллег?

– Ну, бывает, конечно. Иной раз видишь чью-то неточную игру на сцене или на экране. Наверное, любому человеку бывает за кого-то стыдно. Но за себя мне бывает стыдно чаще. Я в жизни бываю резким, несдержанным. Знаете, как говорят: язык мой – враг мой. Могу обидеть человека. Близкие люди это понимают и прощают. В аффекте какое-то слово неточно выбрал. Но я всегда прошу прощения, я на это смело иду. Наверное, это какой-то путь к исправлению.

– Вы считаете себя хозяином своей судьбы, или плывете по течению?

– Я сам креативный продюсер своей жизни. Целый ряд судьбоносных поступков я совершал обдуманно. И к ролям я отношусь так же: просчитываю их, выстраиваю, даже иногда рисую схемы на бумаге. Это не исключает импровизации, озарения. Но наша профессия достаточно ремесленна. Не случайно говорят, что чем больше у актера штампов, тем лучше он играет. Актер растет от ролей. Когда-то вы сели в автомобиль, не умея переключать передачи, а теперь летите на большой скорости, курите сигарету, говорите по мобильному, бибикаете «чайнику» и еще думаете, как объехать пробку. В актерской профессии вырабатывается такой же автоматизм.

– Когда вышел фильм Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн», многие прокатчики его назвали депрессивным. В прошлом году вышел фильм «Живой» на ту же тему. Годы идут, ничего не меняется, покалеченные мальчики возвращаются с войны. Есть выход из этой ситуации?

– Выхода нет. Такие люди появлялись во все времена. Они есть и будут. И о них надо рассказывать. Конечно, тема невеселая. А что веселого в войне? Что веселого в страданиях, которые испытывает человек, вернувшийся с искалеченной психикой? Тем более молодой парень. Такие картины должны быть, как ушат холодной воды. Я сам люблю другие фильмы, оптимистичные. Как зритель. Вместе с тем я понимаю, что должно существовать разное кино. И как актер снимаюсь в разном.

– Как вы относитесь к кинофестивалям? На ваш взгляд, соревнование в искусстве приемлемо?

– Кинофестивали для меня – это большой праздник. Праздник кино. Там можно встретиться с коллегами, которых редко видишь в силу загруженности (тьфу-тьфу-тьфу, стучу по дереву). То, что это происходит в форме некой конкуренции, – это дополнительные такие, пикантные обстоятельства, не более того. Что самое главное – фестивали освещаются в прессе. Это пропаганда в хорошем смысле нашего кино. Мы рекламируем какой-то товар, зубную пасту, например. Давайте так же рекламировать кино, и его тоже начнут покупать! Зрители будут больше ходить в кинотеатры, а это значит, кино будет окупаться, и финансисты станут вкладывать в него деньги. Значит, кино будет сниматься все больше и больше.

– Кто из персонажей, сыгранных вами, мог бы стать вашим другом?

– Да многие! Цаусаки из «Бедных родственников» – замечательный, такой кренделек! Я так люблю эту роль! Мы столько готовились, столько грим искали с Павлом Семеновичем Лунгиным. Я ж очки в театре украл из реквизиторского цеха. Готовился к этой роли. Как и ко всем остальным. Я в этом отношении очень дотошен и капризен. Могу быть даже скандальным.

– Даниил, у вас есть привычка оглядываться назад, жалеть о том, что сделал что-то не так?

– Очень сильно во мне развито самоедство. Например, после спектакля я начинаю себя корить за неверно произнесенные фразы. Когда первый раз смотрю фильм со своим участием, нахожусь немного в шоке. Не могу сказать, что мне не нравится все. Кое-что мне нравится. Но, как человек, когда впервые слышит свой голос в записи, он не понимает, что это. Потом постепенно привыкает. Но мое самоедство не патологическое, я себя «поем» немножко и бегу дальше. J