Вспоминаю разговор с Арсением Александровичем Тарковским: «Все-таки неправда, будто шестидесятники всегда держались вместе. По-моему, особенной дружбы между ними никогда не наблюдалось. Просто власть очень старалась не давать им разбегаться, потому что тех, кто сбился в кучку, легче бить».
Заговорили о том, способны ли поэты вообще дружить, в трудный момент подставляя товарищу плечо. Конечно, все поэты люди страшно одинокие, рассуждал Тарковский. Но одиночество одиночеству рознь. С усмешкой назвав одно громкое имя, Арсений Александрович добавил: «...Всю жизнь плечо только самому себе... А вот Женя – всегда и всем. Но и здесь, наверное, дружба – не то слово. Тут что-то другое».
Это «что-то» сам Евтушенко так сформулировал в одном из стихотворений: «Людей неинтересных в мире нет». Ему интересны все – посмотрите, сколько у него посвящений к стихам. И плечо он готов подставлять самым близким и незнакомым, живым и уже ушедшим. Недруги больше полувека скрежещут о его «мании величия». Но величия, масштаба таланта и человеческого обаяния Евтушенко не опровергнешь. А маниакальность... больше бы нам в России таких маньяков. Одно из подтверждений сказанному – составляемая им уже много лет антология русской поэзии, часть которой вышла огромным томом, а оставшееся за бортом – из номера в номер почти два года печатается в «Новых Известиях».
Вот вам и опровержение мифа: «Там жили поэты – и каждый встречал другого надменной улыбкой». Или такой миф – что поэт лишь этим интересен и ни на что другое не годен. Мне жаль, что у Евгения Александровича сегодня не хватает времени ни на кино, ни на фотографию, ни на прозу. Мне жаль, что лекции он читает американским, а не нашим студентам. Жаль, что на ТВ свернули его авторскую программу. Впрочем, не исключено, что и миф о его переходе из многостаночников в «специалисты узкого профиля» скоро будет им же опровергнут. Он может. Ведь он Евтушенко!
«Новые Известия» публикуют одно из недавних стихотворений Евгения Александровича, горячо поздравляют юбиляра и надеются на долгое и плодотворное продолжение нашей дружбы.
Евгений ЕВТУШЕНКО Тоска по Пушкину Как сумели мы прорваться из предпушкинья тогда, и остаться, может статься, там, где Пушкин, навсегда? Проповедуя свободу тем, кто просит сам удил, несвободному народу он язык рассвободил. И была не без просветов, но душна – не продохнуть виршеписцев-предпоэтов утомительная нудь. Монастырскую громоздкость их кирпичнейших стихов превратил он в грациозность гармоничнейших грехов. Это Пушкин! Наконец-то! Как возник – пойди пойми! – кучерявым знаком детства с тонким томиком Парни? Навсегда он стал мишенью, отдан алчущей толпе, вновь убит он был в Мишеле, вновь растерзан в Осипе. То герой-любовник жизни, то с ним посох и сума в ипостаси мрачной из «Не дай мне бог сойти с ума»! Он проблескивал во Блоке, может быть, во мне мерцал. С нами – все его уроки юности честных зерцал. С нами пил и веселился, и на всех душа была. В Бродском он не поселился – Маловато в нем тепла. С нами всеми для порядку он Россию разделил, и Шараповой крылатку он на корте расстелил. Где же новый гений, где же? может, близок он уже, – тот, кто всю Россию держит в новопушкинской душе? Вкус к поэзии растлили, чтобы вкусам угодить. Что ж ты ленишься, Россия, снова Пушкина родить? Я его не представляю, но, уже немолодой, как Державин, приставляю к уху трубочкой ладонь. Жженкой хочется согреться, вольнодумствуя, дерзя... Будет Пушкин! Наконец-то! Нам без Пушкина нельзя. |