– Вернувшись в профессию, как вы сейчас оцениваете свой двухлетний перерыв? Вы с пользой для себя «держали паузу»?
– За время своего «отшельничества» у меня появилось глубокое спокойствие, у меня попросту изменилась шкала ценностей. Пришло осознание того, что в обществе искренне жить в здравом уме и в твердой памяти невозможно. Поэтому я категорически не публичный человек. Моя публичность ограничивается работой. Вот эта наша беседа – тоже составляющая моей профессии, к которой, честно говоря, перестала относиться слишком серьезно. Знаете, с рождением ребенка озадачиваться, и «болеть» работой я стала гораздо меньше. Правда, работаю сейчас действительно очень много, но так происходит только потому, что в нашей семье кормилица – я. Если честно, мысли не в работе. Может быть, оттого, что на сегодняшний день она не дает мне возможности в нее погрузиться, она для меня не интересна. Мне хотелось бы заниматься делом, а мы пережидаем время коммерческих переломов. Есть волнующие меня проекты, к которым лежит душа и которые я пытаюсь воплотить в жизнь, но они не имеют отношения к кино.
– Значит, скоро вы нас чем-то удивите?
– Не буду обнадеживать – работа идет очень медленно. Первый проект, который бесконечно важен для меня, – моя огромная, ответственная и скрупулезная работа над книгой о вынашивании и рождении ребенка. Банально, но я пишу о том, что меня волнует. Книга украшена рисунками самых разных детей: и очень благополучных, и беспризорных, и больных. Она расскажет о том, как нужно правильно готовиться к родам, как вести себя во время беременности, как воспитывать малыша и общаться с ним, начиная с первых минут жизни, буквально с момента зачатия, чтобы родить и вырастить психологически здорового человека. Возможно, если бы я не родила ребенка в сознательном возрасте, мне бы просто не захотелось «копаться» в этой теме, и книжки бы не было, а была бы озадаченность своей карьерой, путешествиями, тусовками... Беременность пришла в то время, когда я была к ней готова.
– Книга – не единственная идея, посетившая вас за время паузы в актерской жизни?
– У меня есть идея создания магазина красивой, комфортной одежды для всей семьи: для младенцев, родителей, семейных праздников. Но это пока только разработки. Из меня получается отличный генератор идей, но не распорядитель капиталами. Если когда-нибудь найдется человек, который сумеет мне в этом помочь, тогда бутик Ольги Будиной сможет открыться. Это планы, а в реальности я занята еще одним проектом – музыкальным. Мне в жизни повстречался потрясающе интересный композитор, который заставил меня вспомнить о моем музыкальном образовании, и наше совместное творчество готово воплотиться в диск. Я уже кое-что показывала значимым для меня людям, они говорят: здорово.
– В основу легли ваши стихи?
– Тексты не мои. Сейчас, к примеру, мы написали два современных романса, в основе которых стихи Ахматовой. Кое-что я позволяю себе править, поэтому есть две песни, наполовину состоящие из моих текстов. Правда, это отнимает много времени и сил, которые хотелось бы вкладывать в работу над книгой, а на студии просто петь. Но, как продюсеры все время жалуются на нехватку качественных сценариев, так и с текстами большие трудности. Люди ведь, в принципе, перестали покупать и читать поэзию, это многое объясняет. Я тяжело переживаю глобализацию культуры сегодняшнего дня. Для меня это шаг назад, тогда как современные деятели культуры и политики находят в ней грандиозное движение вперед. Уверена, что сегодняшняя повсеместная потеря индивидуальности и идентификации непременно скажется на завтрашнем дне нашей страны. Ведь мы теряем нашу внутреннюю культуру, иными словами, единственное, что нас отличает друг от друга и что друг к другу притягивает.
– Есть еще культура внешнего облика, которую формирует мода. Какие у вас с ней взаимоотношения?
– Я обожаю красивую одежду. Но после рождения сына появилось так много более важных и любопытных дел, что сейчас не хочется много времени посвящать своему гардеробу. Главное, чтобы присутствовали пастельные, радующие глаз тона, чтобы это соответствовало внутреннему настрою и было не жалко, если ребенок вещи испачкает. Желание быть красиво и стильно одетой не исчезло. Ушло желание шопинга, прогулок по магазинам, трат – это суета. Вещи, которые в последнее время возникают в моем гардеробе, имеют два источника происхождения. Либо я иду по улице, вижу вещь в витрине и буквально снимаю ее с манекена, либо мне что-то приносят на съемку, и потом я это выкупаю.
– Каково ваше отношение к индустрии детской моды?
– Меня расстраивает в этой индустрии не то, что она детская, а то, что она стремится быть модной. Ведь ребенок – сама естественность и непосредственность, а мы окружаем его условностями. Не знаю, но мне не хотелось бы «загонять» моего ребенка в какие-то рамки, даже связанные с модой. Дети прекрасно знают реальность, замечательно ее чувствуют. Они – настоящее, все остальное – надуманное. А нам, взрослым, впору учиться у них восприятию реальности. Мы же бесконечно поклоняемся ложным святыням, живем в придуманном мире, не видим реальности, хотя она буквально под носом. Я практически не могу гулять рядом с современными «мамочками», просто не выношу их насилия, поражена тем, насколько они ненавидят своих детей. Они бесконечно орут: «Сюда не лезь… тут ты испачкаешься… эту игрушку не трогай, она не наша…» Конечно «сквозит» и какой-то социальный фактор, но я не могу утверждать, что в этом явлении виновата страна. То, что они изрекают, – кошмар и садизм по отношению к ребенку. Неужели они не понимают, что малышу совершенно все равно, во что он одет, ему главное, чтобы было удобно? Ему абсолютно неведомо, почему и отчего возникают запреты.
– Вероятно, так проявляется то, что называют воспитанием ребенка?
– Самое главное, что необходимо изучать будущим родителям, – это вопросы энергетики! Дети улавливают настроения взрослых и читают их мысли. И если та информация, которая поступает к малышу, не развивает его, он тут же начинает терять данное ему от природы. Для меня стала колоссальным открытием на первый взгляд элементарная вещь. Когда я осознала ее, во мне самой что-то перевернулось. Ребенок рождается до физического зачатия: душа – это не то, что достается от папы и мамы. И когда мы говорим о воспитании ребенка, о каком-то влиянии на него, а, следовательно, на его душу, мы уже не имеем ни малейшего права на насилие, диктат, тем более крик. Мы не в праве мешать этой душе, мы можем только лишь помогать.
– Вы молоды, но уже очень рассудительны. Уж не профессия ли поспособствовала этому?
– Новая роль – это всегда решение ребуса. Поэтому я учусь каждую секунду своей жизни. Начинается все с определенного женского характера – я ищу какие-то черты моей героини в себе, чтобы передать ее образ на экране. «Достаю» эту женщину из самой себя. Но ребус не заканчивается созданием роли, потому что как только ты приходишь на съемочную площадку, он расширяет свои границы, пополняется взаимоотношениями с группой, режиссером и продюсером. Между прочим, вся жизнь, какой бы профессией мы ни занимались, это всего лишь умение строить те или иные отношения. Съемочная площадка – прекраснейший плацдарм для выполнения этой задачи. То, чем я занимаюсь – искусство коллективное, в нем один в поле не воин. У людей, которые меня окружают, «на лбу написано», что они талантливы. Все разные, у всех есть амбиции и потребность реализоваться. Кстати, у профи всегда отнюдь непростые характеры. Таких людей я просто обожаю. Если человек «колючий», отстаивает свои убеждения, значит, он ответственен за свой профессионализм, а у меня есть мощный «тыл» и союзник в его лице. Когда я понимаю природу этой эмоции, то делаю все возможное, чтобы человек был уверен, что и я тоже его опора. Словом, для меня люди-ребусы бывают захватывающими и увлекательными, но, если честно, я люблю, когда работа над фильмом заканчивается. Меня не мучает ностальгия и опустошенность. Эта страница у нас дописана – прекрасно! Можно идти дальше и во всем многообразии, которое предлагает мир, выбирать нужное и отсеивать лишнее. Получается, что жизнь постоянно загадывает загадки, которые я стараюсь разгадать. Вопрос в другом: нужно ли это?
– Что же это за загадки?
– Недавно я спросила одного видного ученого: «Правда, что мы произошли не от обезьян?» И он ответил: «Ну, ведь это же очевидно!» Хотя до сих пор в детских книжках, в школьных учебниках за правило выдается дарвиновская теория эволюционного развития, будто бы обезьяна стала человеком в какой-то момент развития цивилизации благодаря труду. А я, например, произошла не от обезьяны, мою душу сотворил Бог! Между прочим, в 50–70-е годы в советских научно-популярных изданиях была масса статей о проведенных антропологических опытах, археологических раскопках, доказывающих, что обезьяна ни при каких обстоятельствах не может превратиться в человека! Современные чиновники не хотят это слышать, а мой знакомый мыслит совершенно другими категориями – для него это очевидно. Но когда я спросила его, отчего бы ему не вмешаться, он ответил: «Оленька! Уважающий себя ученый не станет тратить свое время на реорганизацию учебного процесса. Это же бюрократия! У меня есть более глобальные задачи!» Ученые, которые живут с осознанием божественного происхождения, просто стараются тихо и незаметно для нас спасти Землю от накопившейся агрессии.
– От чего еще страдает ваша душа?
– Когда я приезжаю в Москву из-за города, где сейчас живу, ощутимо, что просто невозможно дышать. В Подмосковье всегда звездное чистейшее небо, столько звезд – почему я их не вижу в Москве? Их там просто нет – город под бесконечной шапкой смога. В этой «газовой камере» у половины детей бронхиты и аллергии. Мы все понимаем, насколько для нас важна природа, как она помогает нам, но при этом мы ее совсем не знаем, не бережем и постоянно уничтожаем. Поступки общества настолько разнятся с его красивыми словами. Оно абсолютно не готово к воспитанию детей. Способно ломать, вредить здоровью и развитию, но не созидать. И при этом все удивляются: почему ничего не делается для того, чтобы у нас росло здоровое, полноценное, счастливое поколение? Да потому что взрослые заняты только одним – как бы увеличить свои капиталы. Разве не так? Боюсь за своего ребенка, потому что это связано с ситуацией в мире, который, в свою очередь, делает все возможное, чтобы раздавить любые живые порывы, все то человеческое, которого осталось ничтожно мало. Время стало жутко жестоким, а слово «жесть» – модным. Мы стали «жестяными», погрязшими в каком-то дьяволизме, от которого помираем, но продолжаем петь ему дифирамбы.
– Все мы живые люди, и нам, увы, не чужда агрессия. Хорошее настроение – очень зыбкая субстанция. Как вы его создаете и как справляетесь с негативом, который накапливается в вас?
– Главная проблема современного человека в том, что везде надо успеть. У меня хронически напряженный ритм жизни. Уверена, что, к сожалению, сегодня у большинства людей он такой. Когда я усталая и измотанная, уйма дел и ребенок плачет, проще всего сорваться:«Мол, еще и ты!» Но раздражительность забирает гораздо больше энергии, чем просто принести ему бутылочку с молоком, погладить его и утешить. Раздражение – это всегда вопрос приоритетов. Я в себе подавляю приступы раздражительности одномоментным внутренним монологом из вопросов: «Что для меня в этой жизни наиболее значимо? Чего я от жизни хочу? Для чего живу?» – все сразу встает на свои места! Мне очень нравится фраза Марлона Брандо, которую он сказал в зрелом возрасте. Она звучит приблизительно так: «Наконец-то я понял, что жизнь – это не завтра или когда-то потом. Жизнь – это сейчас, вот в эту минуту!» Думаю, важно, чтобы эта мысль не покидала нас и давала нам ощущение счастья.