Гламур против мусора

Куда как меньше открытий сулят многочисленные экспозиции российских фотографов, которые снимают звезд, как говорится, в упор. Это и мастер на все руки Владимир Мишуков, запечатлевающий с одинаковым пафосом и семью милиционеров, и певицу Земфиру, и напускающая разных композиционных изысков в бесхитростные кадры Екатерина Голицына (она представляет выставку «Харизма просветителей»), и вездесущая Екатерина Рождественская, и десяток наших фотохудожников глянцевого масштаба.

Именно на примере московских участников можно увидеть интересные метаморфозы, которые произошли с творцами «звездного фотостиля» в конце ХХ века. В теории и на практике, чтобы снимать знаменитостей, в наши дни нужно самому быть частью их среды. То есть входить в тусовку, устраивать себе пиар, добиваться звездного расположения. Не случайно большинство портретов получаются в подобных условиях комплиментарными (ведь если дискредитируешь модель сегодня, завтра уже не пригласят), а за камеру берутся сами актеры и актрисы – им легче договориться с себе подобными (взять хоть опыты Ренаты Литвиновой).

Прошли те времена, когда фотографы наблюдали за кинодивами со стороны, словно за экзотическими животными в вольерах, сохраняли дистанцию и свой почерк. Такими качествами как будто обладал Вальтер Карон, снимавший светскую хронику для журнала Paris Match. Его ретроспектива открывается в рамках биеннале. К слову сказать, с середины апреля начнет работу одна из самых интересных исторических выставок форума – «Лиля Брик. Femme Fatale». На ней будут представлены образы возлюбленной Маяковского, «фатальной дамы» 1920–30-х годов Лили Брик (своего рода секс-символа ранней советской эпохи). Позировала Лиля с большим удовольствием как для домашних альбомов, создаваемых супругом Осипом Бриком, так и для авангардных композиций Александра Родченко.

Однако подлинным событием смотра и примером баланса между коммерцией и искусством является ретроспектива классика английского стиля Нормана Паркинсона. Именно на выставке этого гуру гламура и глянца послевоенной поры обнаруживаешь истинно британское благородство и юмор. Паркинсон так снимал платья и костюмы, что они смотрелись королевскими нарядами, а многочисленные театральные звезды 1950–60-х разоблачались от наносных одежд и проявляли такой шарм, который никак не зависит от модельеров. Артистизм в построении кадра (модель в изысканном наряде может сидеть на страусе, примоститься у коровника или невозмутимо стоять на поле рядом со свирепо схватившимися регбистами) у него никогда не выглядит вызывающе и слишком рекламно. Мы понимаем, что это лишь театр, маски, игра, за которой стоит невозмутимый режиссер, с таким же ощущением королевской избранности, высоким вкусом и талантом, как и те, кого он снимает.