Юрий Мороз

– Юрий Павлович, фильмы по произведениям русских классиков в последнее время снимают очень многие режиссеры.

– Да. Но, поверьте, это не дань моде. Каждое поколение хочет экранизировать классику. Сказывается и дефицит хорошей современной литературы. А классика это все-таки нечто вечное. Плюс сейчас дают под нее деньги. 10 лет назад не давали. Я помню, как Владимир Бортко запускался с «Идиотом». Это был огромный коммерческий риск: получится – не получится. Сейчас проще.

– Что вам больше нравится – снимать сериалы или полнометражные фильмы?

– Каждый материал интересен по-своему. Я мог бы задаться целью из «Братьев Карамазовых» сделать полный метр. Но это было бы другое кино. Что-то пришлось бы вырезать. В этом плане сериал лучше. Но если брать то, что сейчас делается на телевидении… То мне это неинтересно. Там есть три требования к картине: должно быть слышно, видно и понятно. Мне говорят: «А у вас здесь не видно». Я отвечаю: «Здесь и не должно быть видно. У меня атмосфера такая». Мне говорят: «А нам не нужна атмосфера». «Мыло» я уже перерос. Да, я его никогда и не снимал. И «Каменская» это было кино. И «Братья Карамазовы» это кино. Потому что снимается, как кино. А сроки у меня, как у сериала. Я должен 12 серий снять за сто двадцать девять дней. Это 6 полнометражных фильмов. Но судить-то будут по картине! Я же перед премьерой не выйду с плакатом в руках: «Ой, ребята, мне было тяжело! Не хватало того, не хватало сего!».

– Не боитесь, что ваш фильм будут сравнивать с классической киноверсией Ивана Пырьева?

– Абсолютно не боюсь. Потому что у нас все-таки разный формат. У меня же большой киносериал. Может быть, это первая экранизация, где будут соблюдены все линии романа. Пырьев не мог позволить себе показать детство Алеши, Мити, Смердякова – хотя именно там все отношения закладывались. В его версии фактически не было последней части. Весь клубок отношений у него обрывается судом. У меня есть возможность рассказать эту историю до конца.

– В «Карамазовых» не занята ваша дочь Даша Мороз, хотя она снималась почти во всех ваших фильмах. Почему?

– У нее здесь нет роли. Это, на мой взгляд, режиссерский. Может сама Даша считает иначе. Она, конечно, хотела что-то сыграть. Но я сказал, лет 5–6 назад ты бы могла сыграть Лизу, а поскольку ты уже выросла, это будет выглядеть как «игра в…». А я не хочу «игру в…». Она меня поняла.

– Правда, что вы, приступая к работе над картиной, отсмотрели около пятисот актеров на главные роли?

– Ну что вы, у нас, наверное, и нет столько артистов (смеется). Ладно, есть, конечно, у нас 500 артистов. Пробы были. Не могу сказать, что гигантские. Но пробовались все медийные персонажи, которые подходили на роль Мити. И передо мной стояла проблема: брать 40-летнего Митю или все-таки актера, ближе к тому возрасту, который написан у Достоевского. У того же Пырьева главным героям – Кириллу Лаврову и Михаилу Ульянову «за сорок». Я выбрал более молодых актеров – ближе к Достоевскому.

– Что на съемках было самым сложным?

– 25 градусов мороза! (Смеется.) Самое сложное это: выдержать график. Практически у меня не было времени на репетиции. И второе: ничто не проходит бесследно. Девяностые годы – 10 лет такой ямы в кинематографе, – когда фильмы практически не снимались, все-таки отразились на актерах. Нет, привычки к такого рода материалу. Сейчас артисты приезжают из других сериалов. А там свои законы жизни. Одна очень хорошая актриса, с которой я уже работал, съездила в Киев, отснялась там в длинном сериале. Когда она приехала, я ее не узнал. Это другая актриса! Она не может остановиться, она все время мне что-то показывает. Я говорю: стоп, ты уже здесь! Часа два мы побились лбами, и она «вернулась». Я вспоминаю свое поколение – я имею в виду актеров, совершенно другое было отношение к профессии. Попасть в фильм по Достоевскому – это было все равно, что на Луну слетать. Была и третья проблема. Опять же изменилось время, и мы теперь всем мешаем. Все хотят смотреть кино, а снимать не дают. Я не предлагаю помогать, я прошу хотя бы относиться с пониманием. Я сейчас говорю про московские музеи. Нас туда просто не пустили.

– Раньше пускали, насколько я знаю.

– Меня очень сильно удивила такая позиция. Я понимаю, что дотации невелики, и те деньги, которые мы платим за съемку, тоже небольшие. Но на них можно было все-таки хотя бы напечатать новые буклеты или заплатить лишнюю зарплату тем женщинам, которые работают в музеях практически бесплатно. Я не имею в виду Суздаль, здесь нас прекрасно принимали.

– Филиппа Янковского, насколько я знаю, во время съемок «Статского советника» не хотели пускать на железнодорожный вокзал.

– У меня тоже была прописана в сценарии «вокзальная» сцена. Единственная сцена, которой не было у Достоевского. Для визуализации мне нужно было снять вокзал. Это красиво. Но эта сцена, которая на экране займет 3–4 минуты, обошлась бы примерно в сто тысяч долларов. Я со своим бюджетом не могу позволить себе такую роскошь. Но я найду другой способ добиться того же результата без таких финансовых затрат.