Постпред РФ при НАТО Константин Тоцкий

– Как в Совете Россия – НАТО оценивают решение США разместить элементы противоракетной обороны в Польше и Чехии?

– Я не вижу большой опасности для России в этом «третьем позиционном районе» ПРО США, в радарах. Бог с ними. Россия способна ответить на любой удар. К тому же мы сейчас живем в другом мире, и я абсолютно уверен, что Россия ни с Америкой, ни с Европой воевать не будет и не собирается. А Иран не в состоянии. Войны на территории Европы не будет, так что не о военной опасности речь. Я лично не обеспокоен этими планами ПРО. Генералы обеспокоены, и это их работа. Балерину учат танцевать, а генерала – воевать, предвидеть и предотвращать любые неожиданности. Для меня неприятность в том, что политические лозунги одни, а на практике дела другие.

– Почему именно сегодня так обострилась проблема? Американцы, как недавно заявил «НИ» директор Агентства ПРО США Генри Оберинг, уже более года по этому поводу ведут консультации с Россией...

– То, что господин Оберинг называет консультациями, на самом деле никакие не консультации. У нас разное понимание. Консультации – это обмен мнениями, дискуссия, учет мнения партнера. А нам устраивают брифинг, то есть объявляют об уже принятом решении США разместить элементы своей ПРО, дают некоторые параметры. Да, это делается на достаточно высоком уровне. На прошлой неделе, в среду, был очередной брифинг на заседании Совета Россия – НАТО. Тот же генерал-лейтенант Оберинг все подробно рассказывал постпредам 26 натовских стран и России, показывал слайды и графики, расчеты. Но в зале не было ни одного специалиста. Не только у меня, но и у многих послов натовских стран возникли вопросы. Правда, потом постпред США Виктория Нудланд сказала мне, что согласна и на встречу экспертов. Если она в формате Россия – НАТО состоится, то это будет очень хорошо. Для разговора о том, что собой представляет американская ПРО, что она может и чего не может, должны встречаться не послы и не министры, а ученые, математики, физики, баллистики, конструкторы. Потому что законы физики и в Америке, и в Африке одинаковы. Один ученый другого обмануть не сможет, и тогда не получится «продать» картинку, которая не соответствует действительности.

– То есть без серьезного разговора на экспертном уровне трудно оценить подлинный смысл американского плана?

– Это первое. А второе, и, наверное, самое главное в том, что мы предлагаем сотрудничество, а нам отказывают. Раз наши общие угрозы – это иранские ракеты, ядерное оружие «проблемных» стран, так давайте вместе сядем и оценим их, давайте вместе строить противоракетную оборону. Нет, не будем вместе, говорят они, вот мы построим, а потом вас пригласим.

– Это американцы. А какова позиция большинства европейских стран НАТО?

– Я не понимаю наших партнеров по Совету Россия – НАТО. Вашингтон заявляет, что все эти ракеты-перехватчики и радары в Восточной Европе для того, чтобы защищать союзников. Но союзников-то даже и не спрашивает. Американский проект не нуждается в одобрении совета НАТО. Европейские послы говорят мне, что это, мол, двусторонние отношения: Вашингтон – Варшава, Вашингтон – Прага, Вашингтон – Москва... НАТО здесь ни при чем.

– Было ли для России неожиданностью сообщение США о плане установить радар в «одной из кавказских стран»?

– Неожиданности появляются одна за другой. Если поначалу публично речь шла только о позиционном районе в Польше и о радаре в Чехии, то сейчас – о создании еще одного района в Великобритании. И вот теперь еще радар на Кавказе. Мобильный, маленький, почти игрушечный. На любую горку заедет, в любую сторону посмотрит. К Алеутским островам подтянут радар морского базирования. Какие секреты от нас могут быть, если у нас один враг – терроризм, распространение оружия массового уничтожения и ракетных технологий?

– Американцы говорят, что готовы сотрудничать с Россией и даже подумывают о совместном использовании элементов ПРО, созданных обеими сторонами в годы холодной войны. Как это согласуется с реальностью?

– У нас это вызывает большое удивление. Госсекретарь США Кондолиза Райс недавно в телеэфире канала «Фокс» выразила большое неудовольствие по поводу высказываний наших генералов, в частности командующего РВСН генерала Соловцова, о возможном ответе на размещение ракет и радара в Польше и Чехии. И при этом подчеркнула, что администрация Джорджа Буша желает развивать сотрудничество с русскими в области ПРО. Но это все на публику. А мы здесь три месяца не можем согласовать программу действий Совета Россия – НАТО на 2007 год по одной единственной причине: в разделе о противоракетной обороне слово «сотрудничество» и даже возможность обмена мнениями, поиска путей взаимодействия американская делегация в соответствии с указаниями из Вашингтона нещадно вычеркивала. В прошлом году принято решение о разработке собственной натовской системы ПРО театра военных действий (ТВД ). То есть отдельной от нас.

– А что вы скажете о российско-натовском проекте ПРО ТВД?

– Мы работали очень успешно, и это был один из самых удачных, приоритетных практических проектов. Последние командно-штабные учения в форме моделирования на компьютерах проходили в октябре прошлого года в Москве. Десять дней вместе работали военные, ученые, программисты, конструкторы, баллистики, и результаты очень хорошие. Сейчас все это подвисло в воздухе. Мы надеемся, что продолжим работу, но возникли большие вопросы. Есть проект совместной ПРО ТВД Россия – НАТО, но вот появляется отдельная, натовская, тоже ПРО ТВД, и параллельно создается американский позиционный район ПРО в Европе. Я уже год спрашиваю партнеров, будет ли мостик между тремя этими системами, будут ли они вместе работать, будут ли интегрированы, сопряжены или нет? Или между нами будет стена? Никто не может ответить, и только говорят: когда построим, тогда и посмотрим.

– Какие выводы можно сделать из всей этой истории с ПРО в плане развития отношений между Россией и НАТО?

– Когда меня направили на эту работу, и я еще в Москве готовился к отъезду в Брюссель, то был очень удивлен, что Россия и НАТО сотрудничают в области противоракетной обороны. Ведь здесь самые высокие технологии, секреты за семью печатями, в глубоком бункере. И вдруг мы вместе работаем. Я считал, что это высший уровень доверия. А сегодня мы пришли к тому рубежу, что доверие-то кончилось. Вот это для меня самое тяжелое и печальное.