Атмосфера строгой секретности внутри Нобелевского комитета вынуждает вспомнить пароли, отзывы и явки из кино про разведчиков. Членам жюри запрещено упоминать имена претендентов даже в личной электронной переписке или выбалтывать их родственникам. Точно так же, как архивы спецслужб рассекречивают спустя много лет, имена всех номинантов на Нобелевскую премию становятся известны лишь через 50 лет после их выдвижения. Раздел вопросов и ответов на сайте Нобелевского комитета – единственное место на планете, где можно получить хоть сколько-нибудь эмоционально окрашенную информацию из первоисточника. К примеру, там имеется такой вопрос: «Как насчет циркулирующих по всему миру слухов о людях, которые в этом году точно номинированы на Нобелевскую премию?» Посвященные в тайну иронично парируют: «Что ж, либо это только слухи, либо кто-то из номинаторов допустил утечку информации. Вы узнаете об этом через 50 лет…» Впрочем, сенсации иногда возможны даже по прошествии полувека. В том же разделе сайта, например, выясняется, что Сталин дважды был номинирован на Нобелевскую премию Мира – в 1945 и 1948 годах он чуть не был награжден за усилия по окончанию Второй мировой войны.
В этой обстановке сверхсекретности журналисты принимаются играть в шпионов, и часто весьма успешно. То ли в благородном порыве к гласности, то ли по пьяному делу анонимные российские «номинаторы» растрепали несколько имен, которые в последние годы обсуждались в кулуарах Шведской академии наук: Геннадий Айги, Белла Ахмадулина, Константин Кедров и ныне покойный Генрих Сапгир. Последнему премию уже не вручат: посмертно она может достаться только тому, кто умрет сразу после объявления награды. Но даже если не все из этих донесений верны, наши надежды в любом случае целиком лежат в области поэзии. Парадоксальным образом внутри страны больше котируется проза, а на экспорт идет чистая лирика – загнанная в камерные пространства, но рвущаяся к новым рубежам.
Многие годы щедрая Нобелевская премия была капиталистическим пугалом для нашей литературы: чтобы получить из рук шведского короля медаль и грамоту, нужно было еще прорваться сквозь железный занавес. Но и сейчас всемирный лототрон остается предельно политизированным. По оценкам букмекеров (которые, по правде говоря, и сами не видели списка номинантов), самые большие шансы на победу – у слабо известного миру сирийского поэта Адониса. В его пользу – сложная ситуация в Сирии, сложившаяся в связи с боями в Ираке, его имя всерьез обсуждается с начала военной кампании. Далеко до него писателям с мировым именем – чеху Милану Кундере или американцу Филипу Роту. Если такая логика действительно доминирует в Нобелевском комитете, можно, вспоминая частушку, пожелать отечеству и впредь остаться без Нобелевской премии, «только б не было войны». На сегодняшний день в России было только четверо лауреатов: Бунин, Пастернак, Шолохов и Солженицын.
При вынесении решений Нобелевского комитета работает сложная система противодействий: учет других премий номинанта и его возраста, срок, прошедший с последнего награждения его земляка. Из-за этой свистопляски так и не дождались Нобелевской премии Лев Толстой, Владимир Набоков, Анна Ахматова.
Теоретически каждый писака может распустить слух о том, что он номинирован, со дня на день несказанно прославится и обогатится (премия обещает необычайно щедрый куш в 10 млн. шведских крон или 1 млн. 200 тыс. долларов). Пару лет назад поклонники Джоан Ролинг забросали Шведскую академию наук письмами с просьбой поощрить создательницу «Гарри Поттера». Дебоширам объявили строгий выговор: монополией номинаторов обладают только заговорщики из Нобелевского комитета, предыдущие лауреаты, преподаватели вузов и главы писательских союзов.