Петр Зеленка

– Интересное дело: режиссера зовут Петр, продюсера – Павел, главного исполнителя – Иван, то есть Иоанн. Прямо-таки три апостола…

– Это лестное сравнение, но о нашем сходстве с библейскими персонажами я предпочел бы умолчать. Тем более что имя Иван не ассоциируется в Чехии с апостолом Иоанном, а значит то же, что для вас «фриц». Особенно после советского вторжения, когда любимой присказкой чехов стало «Иван, пошел к черту!». Я думаю, что это наложило отпечаток и на характер Ивана Трояна, и на характер персонажа, которого он играет.

– Увидев Ивана в вашем фильме, я подумал, что он напоминает Бастера Китона. Судя по мелькающей в кадре фотографии Китона, вы думали о том же.

– Это действительно так, и я рад, что вы обратили на это внимание. Отец Ивана всегда казался мне вылитым Бастером, а мать удивительно походила на Чарли Чаплина. Это сходство представляется мне очень важным для картины.

– Мы воспринимаем вас как представителя нового поколения чешских режиссеров. А сами вы чувствуете себя одиночкой или частью некоего кинематографического целого?

– У меня такое ощущение, что я одинок. Хотя у нас есть генерация режиссеров, получивших возможность снимать фильмы благодаря тому, что в 90-е годы чешское ТВ стало финансировать кинематограф. Но должен откровенно сказать, что мне не нравится то, что делают многие из моих коллег.

– Ваши картины весьма оригинальны и в то же время имеют нечто общее с фильмами чешской «новой волны» 60-х. Вы сами считаете себя ее духовным наследником?

– Не знаю, так ли это, но я был бы счастлив, если бы меня можно было так назвать.

– «Хроники обыкновенного безумия» более светлое кино, чем ваша прежняя картина – мрачно-сардонические «Пуговичники». Связано ли это с изменением вашего взгляда на жизнь?

– Если говорить о моем режиссерском взгляде, то да. Но сам я стал более грустен, чем раньше, потому что моя личная жизнь тогда была более устроенной. Такой вот парадокс.

– Как думаете, стал ли мир более сумасшедшим, чем был во времена апостолов?

– Полагаю, что степень мирового безумия во все времена одинакова. Различны лишь формы и причины сумасшествия.