Ясен Засурский

– Ясен Николаевич, сегодня большинство центральных изданий возглавляют ваши выпускники. Так что вас можно смело назвать олигархом от журналистики.

– Если я и имею какое-то воздействие на них, то только духовное. Мое влияние заключается в том, что у меня учились хорошие ребята, из которых мы старались сделать хороших студентов. Теперь кто-то из них стал журналистом, кто-то менеджером, а кто-то главным редактором. Но я особенно болею за тех, кто продолжает писать.

– С выпускниками часто приходится общаться?

– Общаться приходится все время, но со всеми по-разному поводу. С бывшими студентами, например, я часто встречаюсь на бегу. У нас есть такой выпускник – Владимир Герасимов. Сейчас он работает в Интерфаксе (первый заместитель генерального директора). Так он бегал там же, где и я, – около китайского посольства. Вот мы с ним и встречались рано утром. Но сейчас он переехал, и мы стали видеться реже.

– В качестве отца отечественной журналистики вы чувствуете ответственность за ее сегодняшнее состояние?

– Какую-то ответственность все мы чувствуем. Я думаю, главное, что наша журналистика сегодня свободная. В том смысле, что существует свобода думать и свобода мнений. Если мы сравним с тем, что мы знали о стране, о людях, о событиях в мире в начале 80-х годов, то уровень информированности сегодня существенно вырос. Хотя появились и новые трудности. В советское время у журналистов было две инстанции: ЦК КПСС и главный редактор. Сейчас есть еще владелец, и он тоже диктует свои условия. Поскольку экономический фактор в СМИ сегодня очень важен, то влияние владельца на издание, на главного редактора оказывается весьма существенным. Может быть, именно из-за этого журналистский талант сейчас не всегда ценится. Хотя журналист в газете так же важен, как в театре актер. А сегодня трудно назвать газету, где с уходом журналиста что-то меняется.

– В чем причина такого пренебрежения к «золотым перьям»?

– Вы знаете, есть даже такое выражение, что в журналистике сегодня господствует политический капитал. Это значит, что часто для владельца важны не столько массы читателей, сколько те конкретные читатели, от которых зависит принятие решений. Кроме того, мне кажется, что многие газеты существуют из-за амбиций владельца, из-за его желания действовать на политическом поле. Это, конечно, не способствует расцвету таланта журналиста. Мне кажется, когда у нас будет больше рекламы, тогда при конкуренции, которая сейчас появляется на газетном рынке, и перья будут цениться больше. В условиях реального экономического развития журналист важен тем, что он создает продукт, который всегда востребован. Журналиста никто не уволит за то, что он что-то не так сказал, зная, что он важен для редакции, для увеличения тиража. В результате он получает известную долю независимости.

– Но все-таки только долю?

– Я вам приведу один пример. У меня есть знакомый в Америке, писатель Курт Воннегут. Однажды я хотел составить сборник его рассказов и показал ему, что мы выбрали. Он мне тогда сказал: «Да не берите вы эти рассказы! Я их писал в то время, когда был еще малоизвестен и должен был заработать деньги и имя. А вот теперь, когда у меня есть имя, я печатаю то, что хочу. Теперь мне никто не может сказать, что писать, что не писать». Так и журналист. Конечно, любая газета или телеканал находятся на поводке – у власти, иногда у рекламодателей, иногда и у читателей. Но чем длиннее поводок, тем журналист чувствует себя лучше, тем меньше он скован. Но и при этом наша журналистика сегодня о происходящих событиях пишет гораздо свободнее. Я имею в виду прежде всего газеты. Телевидение находится в более сложном положении. Поскольку оно более влиятельно, то к нему больше внимания со стороны властей – что и как передается населению. И это внимание приводит к известному однообразию телевизионного вещания. Сегодня и сериалы, и новости на всех каналах примерно одинаковые. Мне кажется, что сегодня печать с точки зрения анализа событий интереснее, чем телевидение. Я в этом смысле оптимист: интересная журналистика в конце концов пробивает себе дорогу.

– Вы учите своих студентов, как им бороться или жить с этим поводком?

– Мы учим их, как избавиться от короткого поводка и уйти на длинный. Учим выражать свое мнение, свою точку зрения, мыслить категориями гуманистическими, человечными. Но потом они сталкиваются с практикой, и эта практика часто учит их другому. Не во всех редакциях так происходит, но в некоторых так бывает. Хочется, чтобы журналисты учились служить обществу, а не тем или иным чиновникам. Ведь у нас в советское время уже была очень послушная журналистика. Но Советский Союз это не спасло. Наоборот, если бы пресса тогда была немножко поживее, то, может быть, и не распались бы так быстро.

– Но сегодня многие обвиняют в развале СССР именно горбачевскую «гласность» и свободу прессы.

– Вы знаете, если бы свободы прессы не было, то я думаю, что катастрофа была бы еще больше. Мы сегодня живем в век быстро движущейся информации. Социологи и историки считают, что есть медленно думающие и быстро думающие страны. Те, кто получает мало информации или с опозданием, думают медленно и всегда опаздывают. Мне кажется, что если приглядеться к нашим проблемам, то во многих случаях мы увидим, что мы не вовремя реагируем, задерживаемся с решением проблем. Движение информации – это как кровообращение. Если кровь медленно движется, то начинают отмирать какие-то ткани. И вот эти кровеносные сосуды информации должны быть всегда чистыми и быстрыми. А для этого как раз нам и нужны молодые, энергичные, смелые, думающие журналисты.

– Тем не менее сегодня в рамках борьбы с терроризмом многие чиновники и политики стремятся ограничить свободу СМИ. Из лучших побуждений, конечно. По-вашему, это правильная позиция?

– Я думаю, если бы не пресса, то в этой борьбе было бы меньше успеха. Мне кажется, что пресса не только рассказывает о том, как борются с терроризмом, но она помогает бороться с ним. Безусловно, СМИ часто не правы, в том, как они освещают эти теракты: показываются в первую очередь кровь, трупы. Это плохо. Но именно пресса мобилизует людей на борьбу с терроризмом. Здесь, мне думается, власти нужно больше взаимодействовать с журналистами. У прессы должны быть доверительные отношения с властью. Сегодня такие шаги предпринимаются и журналистским сообществом, и властью, но они не должны мешать развитию открытости, естественно, в ее разумных пределах. Определенные ограничения прессы, безусловно, помогают в борьбе с терроризмом. Особенно в момент собственно совершения теракта. Но нельзя забывать и о том, что иногда эти ограничения на пользу тем, кто с терроризмом бороться не умеет. У меня такое впечатление, что не хотят, чтобы журналисты писали об этом, в первую очередь как раз те «борцы с терроризмом», которые не знают, как с ним бороться. Бывают такие случаи, и ваша газета об этом писала.

– Ясен Николаевич, я знаю, что ваш внук Иван является вице-президентом влиятельного интернет-холдинга. На ваш взгляд, Интернет сильно повлиял на нашу профессию?

– Конечно, он повлиял. Благодаря Интернету журналистика получила новый источник быстрой информации. Но в сети много разной информации, поэтому нужно знать, каким сайтам доверять, а каким нет. Я думаю, что Интернет помогает лучше управлять государством, быстрее взаимодействовать с властью. Лидеры, которые пользуются Интернетом, получают дополнительные возможности общения с людьми.

– А сами вы откуда предпочитаете получать новости?

– Я люблю газеты, хотя и радио тоже очень хороший источник информации. Потому что радио – это только речь. Там нет картинок, и вы не отвлекаетесь. Мне кажется, это интересно. Я слушаю и наше радио, и иностранное. Но из газеты я получаю аналитику, которая помогает понять суть и какую-то логику событий, а не только то, что происходит внешне. Кстати, если вы послушаете аналитиков на телевидении и в Интернете, то заметите, что они очень часто опираются на газетные суждения. В этом отношении очень любопытны спортивные репортеры. Они ведут репортаж, и в их словах можно часто услышать цитаты из газет. Газета дает им ту опору, благодаря которой они могут выдерживать эти репортажи, иногда часовые. И в этом смысле газета скелет для анализа.

– Чтение газет для вас это служебная необходимость?

– Я люблю читать газеты. Читаю их с интересом и очень давно. В день я просматриваю 5–8 изданий. Все зависит от плотности моего расписания. Иногда бывает, что и больше. Вот сейчас идут выборы в США. Каждый день я читаю многие газеты, смотрю телевидение: французское, английское, американское. Очень интересно увидеть разные точки зрения и разные подходы. В России, к сожалению, на телевидении такое разнообразие сократилось, а в газетах представлено в полной мере. Почитайте «Новые Известия», «Русский курьер», «Известия», и вы увидите разные точки зрения. Газеты, может быть, не очень процветают, но они интересны, даже если они вынуждены потом закрыться. И они могли бы быть еще живее, если бы владельцы не вмешивались в работу. Для этого нужно воспитывать владельцев. Понимаете, свобода – это очень сложное дело. Часто появляется большое искушение, когда можно заработать, выполнив заказ. Но это именно искушение. Свобода слова совершенно не означает свободу использовать это слово ради угождения или желания заработать на скандале. И проходит время, когда человек понимает, что свобода включает в себя ответственность перед собой, перед читателем, в том числе и ответственность перед начальством. В журналистике всегда ценилось слово взвешенное, слово, которое сказано не впустую.

– Примите наши поздравления с юбилеем, пусть силы и энергия не покидают вас и впредь. Кстати, как вы все успеваете: факультет, лекции за рубежом, общественная деятельность? И так уже почти пятьдесят лет!

– Так ведь жить интересно! Я считаю, что мы живем в очень трудную, но очень интересную эпоху.