Страх нараспашку

– Расскажите, кто и с какими проблемами к вам обращался?

– В основном это были родители и бабушки, половина – москвичи, половина – иногородние. Больше всего звонившие боялись за детей. Они опасались отправлять их в школу или детсад, потому что чувствовали незащищенность. Многие видели, что боятся сами дети, и просили совета, как им помочь преодолеть этот страх. Потом были люди, у которых бесланские события активировали старые психические травмы. Они снова ощутили уже раз пережитое горе. Например, нам позвонила женщина-ингушка, оказавшаяся во время осетино-ингушского конфликта в самом эпицентре событий. Прошло уже больше 10 лет, но перед ней пережитое всплыло заново, как живое. Опять начались страхи, депрессия, проблемы со сном... Похожее произошло и с другой женщиной – из Волгограда, у которой в конце августа в самолете, взорванном шахидкой, погибла лучшая подруга. Она только-только начала оправляться от горя и тут – другая трагедия. Причем женщина эта – сотрудник милиции, вроде бы человек закаленный, но боль утраты вернулась к ней с новой силой. Снова пропал интерес к жизни. Пришлось вместе с ней вспомнить, что хорошего есть вокруг. Она заговорила о своих кошках, которые нуждаются в заботе, и ей стало легче. Возможность о ком-то заботиться – очень важный момент психотерапии.

– А от детей звонки поступали?

– Конечно, но их было значительно меньше. Мне запомнился звонок от 16-летней девочки, москвички. Она рассказала, что в их школе повесили огромную стенгазету «Новости из Беслана» с фотографиями изуродованных трупов заложников. Дети по нескольку раз в день проходили мимо нее и чувствовали чудовищную подавленность и страх. Им было уже не до учебы. Мы сразу передали эту информацию в Московский департамент образования, и там заставили директора школы стенгазету снять. А вы представляете, что могло случиться с психикой школьников, провиси эта газета дольше? Еще был звонок от 8-летней девочки из Якутии. Она рассказала, что события в Беслане на нее так подействовали, что теперь все свободное от учебы время она охраняет свой дом. Заглядывает в каждый уголок, присматривается к прохожим. Ее страхи вылились вот в такую форму. И мама, с которой мы тоже потом говорили по телефону, не знала, как помочь дочери.

– Кстати, о помощи детям. Как родителям помочь ребятам преодолеть страх?

– Обсуждать случившееся в Беслане. Потому что получается так: ребенок скрывает свой страх, боясь за маму, мама тоже все держит в себе, боясь за ребенка. Люди разъединяются, чего и добиваются террористы. О своих страхах надо говорить открыто. Проговаривание снижает уровень эмоций, появляется способность к размышлению.

– Какие звонки еще запомнились?

– Ну, например, от московской чеченки, молодой женщины, которая рассказала, как трудно стало жить в Москве чеченцам после бесланской трагедии. Она вместе с другими чеченцами собралась пойти на митинг на Васильевском спуске, чтобы выразить свою солидарность, но в последний момент не решилась. Побоялась спровоцировать конфликт. «Теперь я иду на улицу или в метро и расстегиваю куртку, чтобы люди видели: на мне нет «пояса шахида», – плакала она в голос. – Я ж не могу свое лицо переделать. Участковый теперь стал приходить ко мне домой и спрашивать, а кто у вас вчера был в гостях? А я ведь давно в Москве прописана официально». Беслан действительно усугубил положение чеченцев в Москве, поэтому для этой женщины было важно услышать слова поддержки и понимания. У людей восточной национальности вообще не принято обращаться за психологической помощью к специалистам, раскрывать им душу. Они традиционно закрыты, такая у них особенность. А «горячая линия» дала возможность выговориться.

– Получается, если кавказцы такие закрытые, значит, и с горем им справиться будет сложнее, и суицидальных намерений у них появится больше?

– Конечно. Суицидальные намерения обычно возникают, если горе загнано внутрь, если оно незавершенное, не пережитое, то есть когда человеку вовремя не оказали психологическую помощь. Мистическим образом это связано с религиозными вещами. 40 дней – критический момент. Сначала ведь все мысли родственников погибших заложников были о том, как похоронить родных, выполнить все ритуалы. Но вот сороковины прошли, долг выполнен, приходит острое осознание утраты. Многие не смогут с этим жить, горе-то выплескивать не принято. Следовательно, попыток покончить жизнь самоубийством в данном случае может быть больше, чем, скажем у москвичей после «Норд-Оста». И к этому надо быть готовыми.

– С какой динамикой обычно развивается посттравматическое стрессовое расстройство?

– Первая реакция – это всегда шок, который, созревая, переходит в посттравматическое стрессовое расстройство. Начинается осознание случившегося, и появляются первые тревожные симптомы – подавленность, немотивированная тревога, нарушение сна. Следом возникают проблемы соматического характера: язва, например, может открыться или повыситься давление. Потом волна спадает и снова, скажем, спустя год-два, поднимается. В этот период есть вероятность увеличения случаев самоубийств. Спровоцировать суицид могут и какие-то внешние события. От любого сильного стресса старые травмы начинают давать о себе знать.

– Кто подвергся стрессу больше – взрослые или дети?

– Взрослые. Потому что они боятся и за себя, и за детей. В детстве еще нет такой ответственности за жизнь другого. И потом детская психика более гибкая. В раннем возрасте эти процессы затухают быстрее.

– Вы сказали о возникновении вследствие стресса соматических проблем, а есть ли вероятность развития психических заболеваний?

– Вероятность такая есть всегда. Особенно у людей с тонкой психической организацией. И потом такие события всегда провоцируют кризисы у людей, уже стоящих на учете в психо-неврологическом диспансере. Кстати, были на нашу линию звонки и от них. У всех началось обострение. Бесланские события очень сильно повлияли на психику россиян. Со многими психологам и психиатрам придется работать долгие годы...

– Ну а самый тяжелый звонок помните?

– Их было много. Ведь первые трое суток нам звонили в среднем по триста человек. Все наши номера – два московских и один федеральный – были постоянно заняты. Мои психологи работали круглосуточно. И каждый столкнулся с проблемой суицида. Звонившие хотели свести счеты с жизнью. Вот это и было самым тяжелым.




Из всех вузов Северной Осетии выгнали студентов-чеченцев и ингушей