Наверное, во всех театрах гримерные одинаковы: крутящееся кресло, баночки с гримом, сушилки-колпаки, щипцы для завивки, стеллажи, снизу доверху заваленные париками. Ведь гример отвечает не только за лицо артиста, в гримерном цехе актеру «делают» буквально всю голову.
Клавдия Строкова стала при жизни легендой «Ленкома». В разгар войны она услышала от соседки по коммунальной квартире про театрально-техническое училище, поступила (конкурс был шесть человек на место). В 1946 году по распределению попала в «Ленком». Так и работает в нем до сих пор. Сейчас, правда, все больше консультирует. Строкову в «Ленкоме» звали «мама Клава», настолько близкими были ее отношения с сотрудниками театра. Клавдия Степановна до того хорошо знала Евгения Леонова, что, когда режиссер Сергей Соловьев задумал снять программу в память об актере, он пригласил для съемок и ее.
«Я очень любила Леонова, когда он умер, думала – не переживу! Это был супергениальный актер и невероятный человек. Его не надо было просить о помощи, он все сам. Благодаря Леонову мой сын поступил в институт. Дело в том, что он не добрал при поступлении полбалла, и я безумно расстроилась. А Евгений Павлович, узнав об этом, позвонил в Министерство высшего образования, назначил встречу и повел меня туда! На каждом этаже около него собиралась толпа. А он только приносил мне какие-то бумаги: «Это надо подписать и это…» И ребенка моего в институт приняли! И звание мне дали, потому что он кому-то позвонил и спросил, почему тянут с присвоением. Более замечательного человека я не видела. Он, Пельтцер, Окуневская, Серова – чудные были люди! Когда Татьяну Ивановну Пельтцер положили в больницу в Сокольниках, я к ней ездила, еду возила, но она меня не узнавала уже… А то, что пишут, что ее все бросили, – это неправда. Кстати, меня и Окуневская в гости звала незадолго до смерти, а я не смогла съездить».
Грим для кино разительно отличается от театрального. В театре все должно быть ярче, ведь зритель даже в последнем ряду хочет видеть разъяренные глаза Отелло или испуганные Дездемоны. «На сцене нельзя использовать блеск для губ – при прямо направленном на актера свете это выглядит не лучшим образом. И вообще обычная косметика, которой женщины пользуются каждый день, нам не подходит, потому что она очень прозрачная, – говорят гримеры. – Нам требуется плотная. Но пользоваться только театральным гримом сложно, он слишком жирный, а под софитами нагревается и начинает блестеть еще сильнее. Приходится выдумывать что-то, комбинировать».
Несмотря на то что сейчас в магазинах можно купить очень многое – парики, шиньоны, бижутерию, гримеры по-прежнему многое делают своими руками. В Нижегородском
ТЮЗе прическу, как у Децла, местная мастерица соорудила из свалянного капрона и полосок темного драпа. Ожог профессионал может сделать из обычной марли и краски – это не самое сложное. «Видели бы вы, на чем держатся прически у дам в «Юноне» и «Авось», – смеется Наталья Дурская, заведующая гримерным цехом «Ленкома». – Используем даже «золотую» бумагу, в которую флористы заворачивают цветы!»
С париками сейчас стало проще. А раньше мастерицам приходилось плести каждый парик самостоятельно. Настоящие театральные парики плели крючком из натуральных женских волос. Искусственные тогда были непозволительной роскошью. Иногда для париков использовалась грива лошади или даже буйволиный волос. Правда, из них парики получались жестковатыми, зато хорошо держали форму. А, например, чтобы борода и усы были курчавыми, волосы завивали и вываривали в соленой воде. На изготовление хорошего парика уходило недели две.
«Скажи я сейчас актрисе, что буду делать прическу из ее волос, она, мягко говоря, удивится, – смеется Дурская. – А когда я четверть века назад пришла в театр, мы только из своих волос и делали все!»
Кстати, «Ленком» в плане грима на особом положении. Дело в том, что основное требование Марка Захарова к гриму вот уже много лет одно – актер должен быть похож на себя, зритель должен узнавать его.
«Я как-то сделала для одного спектакля Инне Чуриковой такую прическу, что все ахали, но Марк Анатольевич сказал, что мол пусть Чурикова будет Чуриковой, пришлось все переделывать…» – говорит Клавдия Степановна.
«Наш подход к гриму похож на подход визажиста дорогого глянцевого журнала. Лицо должно быть ухоженным, но естественным, – вторит ей Наталья Дурская. – Многое рождается спонтанно. Когда ставили «Шута Балакирева», мне надо было придумать усы для Олега Ивановича Янковского, который играл Петра Первого. Основная задача моя была в том, чтобы Петр I не получился клишированным, таким, каким мы привыкли видеть его в кино. Когда началась генеральная репетиция, Олег Иванович наклеил усы, которые я сшила, и вышел на сцену. По ходу действия он несколько раз заходил за кулисы и просил укоротить усики. И вот когда он в очередной раз вышел на сцену, Марк Анатольевич сказал: «Оно!» Так усы эти и закрепились!»
Без сомнения, любой из театральных гримеров мог бы написать книгу о театре, в котором работает, об актерах, режиссере, о себе...
Гримеры обязательно присутствуют во время спектакля за кулисами. Это на тот случай, если у кого-то отклеится ус или свалится парик. Но казусы бывают редко, поскольку требования к театральному гримеру очень высоки (есть даже медицинские противопоказания, например, кожные заболевания, нарушения координации движений рук, аллергии...) и на работу в театр попадают только самеы достойные. Между прочим, за рубежом, чтобы выучиться на гримера, надо потратить кругленькую сумму. У нас же этому учат бесплатно, «В Англии, например, существуют даже целые шоу, когда на глазах у всех из бесцветной девушки делают красавицу. Но мы лучше. Правда, наших визажистов сейчас учат зарубежные специалисты, именно поэтому иногда так некрасиво выглядят, например, наши дикторы! Глаза любого человека можно сделать необыкновенно красивыми, но почти все наши дикторы красят их безобразно!»
Кстати одним из самых сложных в гримерском искусстве считается так называемый эффект «умытого лица», а не шрамы или отсутствие глаза.