Тридцатиметровая «слеза»

Сам Зураб Константинович описывал идею памятника как живой отклик на телевизионные кадры, увиденные им после страшных разрушений небоскребов: тогда на экранах тысячи людей оплакивали погибших. Так родилась его «Слеза горя»: 30-метровый пилон, напоминающий небоскреб и стоящий на ступенчатом гранитном основании. Внутри раскола этого бронзового пилона замерла гигантская слеза. По слезе постоянно будет течь вода – символ скорби по всем пострадавшим в терактах.

Мэр Джерси Глен Каннингем горячо поддержал начинание и воспринял весь монумент как чистосердечный дар России, даже сравнив этот подарок с возведением статуи Свободы, ставшей всеамериканской достопримечательностью. Однако сразу после обнародования проекта в Джерси и Нью-Йорке стали возникать спонтанные акции протеста. Волна критики проходила еще в конце апреля, когда лидер неправительственной общественной Ассоциации добрососедства Даниэль Левин провел у стен мэрии митинг с требованием пересмотра всей затеи. Тогда у критиков были два главных аргумента. Во-первых, подарок оказался не таким уж безвозмездным: на его установку требовалось 3 миллиона долларов (Церетели готов оплатить только литье и перевозку). Во-вторых, место на берегу Гудзона слишком видное и, чтобы установить там какой-то памятник, стоило бы провести международный конкурс. Мэр Каннингем оставался непреклонен и считал страсти вокруг Церетели не более чем интригой консерваторов, не способных оценить произведение будущего.

Вторая волна критики «Слезы горя» началась после смерти Глена Каннингема 25 мая сего года. Тогда оппозиционеры почувствовали, что могут взять реванш, и почти во всех центральных американских газетах появились статьи, обсуждающие монумент. В эти дни культурный спор достиг своего апогея и превратился в едва ли не самый громкий скандал Нью-Йорка. Противники проекта – американские журналисты – начали наперебой обсуждать качество и уровень работ российского скульптора. Самая жесткая статья появилась в «Вашингтон пост» и описывала «художника, разъезжающего на «роллс-ройсе», чья скульптура станет апофеозом «ужасных скульптур и статуй в Джерси». Автор Сьюзан Глассет собрала отзывы всех российских критиков о Церетели. Так, директор Музея архитектуры Давид Саркисян назвал его «королем кича», а критик Григорий Ревзин – «мастером Диснейленда». Тот же Ревзин с облегчением вздохнул: «Мы должны себя поздравить – этот монумент устанавливается не у нас!»

По мнению американцев, теперь вокруг сооружения исчез романтический флер, и оно превратилось в «еще один подарок спорного художника» (точно такой же подарок, как церетелиевская статуя Колумба, которая в 1992 году была отвергнута пятью штатами и принята только в Пуэрто-Рико).

В ответ на критические выпады из России в адрес главного редактора «Вашингтон пост» было послано письмо от академика Академии художеств Михаила Курилко-Рюмина и президента федерации художников ЮНЕСКО Эдварда Дробицкого (и того, и другого, как несложно догадаться, связывают с Церетели личные и профессиональные интересы). Авторы перечислили все звания и должности мэтра и отметили важность и символичность установки монумента в Америке.

Судя по всему, широкую общественность заступничество за Зураба не убедило. На этой неделе в «Нью-Йорк таймс» появилась статья Питера Эпплбоума, которая суммирует все «за» и «против» предыдущих споров. Автор считает, что пока вопрос об установке памятника повис в воздухе: сторонники говорят о том, что это не просто антитеррористический монумент, а акт российско-американской дружбы; противники продолжают перечислять грехи главного московского скульптора. Тем и другим, кажется, уже ясно, что по крайней мере установка к 11 сентября не состоится.