Сергей Шойгу

– А если не попадали?

– И такое бывало. Плечи выбивали, ключицы, ноги… Я, кстати, первый раз ногу сломал еще в детском саду. А к окончанию школы на моем «боевом счету» числилось уже шесть разных переломов. Причем это было в порядке вещей в нашем кругу. Потому что никто не воспринимал такую жизнь как нечто экстремальное. Так росли почти все мальчишки нашей улицы.

– Ну Россия вообще родина экстрима. Здесь люди всегда жили в экстремальных условиях, но при этом считали их нормальными и трудности преодолевали как должное.

– Тем не менее мне бы не хотелось, чтобы сегодня наши дети проделывали даже часть того, что в свое время умудрялись придумывать мы.

– Вам за эти проделки от родителей часто перепадало?

– По большей части нет, потому что они ни о чем, как правило, не догадывались. У нас же хватало ума не рассказывать, как, например, по утрам в возрасте где-то третьего-четвертого класса мы неслись к Енисею и на спор старались его переплыть. А течение там мощное. Приходилось подниматься вверх по реке, прыгать, грести изо всех сил, но течение все равно сносило далеко за город. Тем не менее переплывали. Или увлечения пиротехникой – с бомбочками из серы от спичек. Фосфор, разлитый вечером на танцплощадке и вспыхивающий от трения… Таких развлечений было полно у любого из нас.

– Однако именно вас почему-то еще в школе прозвали Шайтаном.

– Да, в переводе с тувинского это означает «черт». Так мы все там носились как черти. У нас над рекой на высоте метров десять гидрологи натянули трос для каких-то своих нужд. А мы приноровились цеплять к ролику палку и, схватившись за нее руками, прыгать вниз и лететь по тросу через реку. Где-то к середине реки трос провисал до самого льда, руки уставали, приходилось прыгать и по расколотым льдинам скакать обратно к берегу. И это не считалось геройством. Кто-то мог быть заводным и жить именно так, кто-то нет. Мы делали почти все, что обычно вытворяют так называемые трудные подростки, но при этом почти не нарушали уголовный кодекс. Почти. Хотя, конечно, и лодки деревянные угоняли ради великих путешествий. И в массовых драках участвовали – стенкой на стенку, человек по пятьдесят, сто… Там и велосипедные цепи были, и палки. Уже в девятом классе во время подобной драки рядом с педучилищем мне по плечу палкой ударили так, что ключицу сломали. Хорошо успел голову увернуть.

– Что же вас удержало от более серьезных конфликтов с Уголовным кодексом: атмосфера в семье или подражание литературным героям?

– Особо никому и не подражал. А семейная атмосфера у нас дома действительно была очень душевной и не провоцировала на поиск приключений с УК. Но главное – я всерьез увлекся спортом. Легкой атлетикой стал заниматься, футболом, баскетболом. Так что львиная доля энергии в студенческие годы уходила уже на тренировки. Однако далеко не у всех из нашей большой детской компании все сложилось так же благополучно. Человек пять в конце концов сели. Двое из них с небольшими перерывами сидят до сих пор. Шесть человек погибли в уличных драках и прочих экстремальных развлечениях. У меня жизнь сложилась удачнее. Повезло.

– А где вы научились верховой езде, если все время жили в городе?

– В старших классах я каждое лето проводил в археологических экспедициях, и мы разбивали лагерь на берегу реки. Туда регулярно приезжали чабаны, оставляли у нас своих лошадей, переплавлялись на другой берег и уходили в город за продуктами. А мы начинали кататься. Без всяких седел носились по полю. Столько было азарта! Это теперь пошла мода на верховую езду, на хорошую экипировку, тренированных лошадей, удобные седла. Тогда же езда в седле для нас была все равно что нынче езда в «Мерседесе».

– Известно, что вы теперь заядлый охотник, стремящийся каждое лето вырваться хоть ненадолго в любимую с детства тайгу. А сохранилось ли в памяти хоть что-то о самой первой вашей охоте?

– Очень даже хорошо это запомнил. Мне тогда было лет семь, и отец с дядей взяли меня с собой. Ближе к ночи они ушли в лес преследовать раненого зверя, а меня оставили одного в машине, вручив для храбрости ружье. Не было их довольно долго. Ночь. Тишина. Мороз. Страшно было мне или нет, не знаю. Но когда они вернулись, то обнаружили меня крепко спящим в обнимку с ружьем, которое, как оказалось, было незаряженным.Позднее, но где-то в те же годы, взял я и своего первого зверя. Причем школа охоты была суровой. Учили ценить чужой труд, ценить выстрел, патрон. Особенно сурово – блюсти безопасность. А за любой прокол наказывали «верблюжками». Это когда снимали штаны и голым задом тыкали в снег. Очень, скажу вам, неприятная процедура. Почему «верблюжки»? Оказывается, в снегу потом остается след, напоминающий по форме след верблюда. Кто сомневается, может зимой попробовать.



Мужские игры

– С тех пор прошло уже немало лет, вы успели повзрослеть, стали главным спасателем и насмотрелись за эти годы на такое количество последствий чужой тяги к экстремальным развлечениям, что, казалось бы, давно должны бы и сами остепениться. Но тем не менее и тяга к экстриму, и жажда азарта у вас все равно не иссякли.

– Конечно. Это уже на всю жизнь. Пока сил хватит. Мы с друзьями каждое лето отправляемся в горы, живем в тайге. Сплавляемся по рекам. Охотимся. Там у нас чудный таежный быт – костры, банька с пихтовым веником, прорубь или трава по пояс – если летом. Все по полной программе, пахота такая, что голову от любых мыслей освобождает.

– А в баньке – джакузи, как и положено нынче уважающему себя министру?

– Какое джакузи? И для чего оно в тайге? У нас там все по-простому. Свое и настоящее. Вездеходы, к примеру, еще советской поры. Гремят, кряхтят, но едут. Хотя, конечно, и ломаются. Причем в самый неудобный момент. Однажды из-за этого застряли в нескольких километрах от заимки, пришлось по снегу обратно пешком добираться. Картину помню очень впечатляющую, особенно если со стороны кто мог посмотреть: равнинное место, снег глубиной по грудь, тонкий морозный наст и пять мужиков, ползущих по этому насту на четвереньках. Просто так было сподручней двигаться, потому что если вставал на ноги – сразу по грудь и проваливался. Но ничего, доползли. Никого не потеряли и ничего не отморозили.

– И ради чего весь этот незаметный героизм? В самоутверждении нужды вроде больше нет. Прекрасная незнакомка такой подвиг тоже не оценит по причине отсутствия на месте его совершения.

– Ради удовольствия. Ради себя. Я считаю, что у мужика в жизни должна быть забава. Если, конечно, он мужик. У каждого свое – кому охота. Кому сплав на плотах. А кому и дайвинг в теплых краях. Ну разве можно с чем-нибудь сравнить ночное ожидание зверя – когда ты сидишь на дереве, прислушиваешься к каждому шороху, поглядываешь на мешок с протухшей рыбой и гадаешь – придет медведь на этот запах или нет. Это тебе не потешная охота с утепленной вышки – при термосе с кофе и рюмке коньяка, когда внизу егерь, предупреждающий, что через 15 минут кабаны на поляну выйдут, потому что их приучили к этому времени на кормежку приходить. Не понимаю подобных занятий, которые почему-то тоже называют охотой. Или стрельбу по зверю с вертолета, если только это не плановый отстрел волков, терроризирующих местное население. Не по мне все это. Я ведь не добытчик. Мне интересен поединок со зверем. Противоборство. Выслежу или не выслежу, перехитрю или нет. Тут важен не выстрел, а процесс. Могу сутками идти по следу, пытаясь достать. За время таких «прогулок» теряешь килограммов пять-шесть. Но взамен такой заряд эмоций! Самая большая опасность в этом деле, сродни болезни, – это тяга к риску. Дурман адреналина, к которому можешь пристраститься и будешь все время метаться в поисках новых порций. Тут важно вовремя прочувствовать границы своих возможностей и суметь остановиться. Любой настоящий экстрим не терпит экспромта. Он требует тщательной подготовки и всесторонней оценки ситуации. Это особенно важно в условиях, когда твое хобби может создать проблемы окружающим. Сейчас модны мотопарапланы, дельтапланы, всевозможные летательные аппараты. Тяга в небо – конечно же, здорово. Но только не в тех случаях, когда ее проявляют на трассах захода на посадку воздушных пассажирских судов. Или когда на скутерах носятся по водоему, распугивая купающихся и создавая реальную угрозу их жизни… Во всем должно быть чувство меры. Даже в безмерной тяге к экстриму.

– Скажите, а ради чего время от времени вы приглашаете с собой в горы известных политиков? Действуете по принципу из песни Высоцкого «если друг оказался вдруг»? Проверяете на прочность или просто хотите свою таежную жизнь показать? Не боитесь разочарований?

– Хочу дать возможность своим товарищам по-настоящему отдохнуть. Воздухом насладиться. Тайгой. Свежей рыбой, которую сам поймаешь, присолишь и тут же отведаешь. Банькой с веником… А разочарований не было. Скорее наоборот. Узнавал вдруг своих московских друзей в каком-то новом измерении. Так, недавно мы с Борисом Грызловым отдыхали. Приятно было еще раз убедиться, что он и в тайге надежный, спокойный мужик, который тебя не подведет. Мы с ним как-то к перевалу на машине по горам ехали, и вдруг у машины рулевая летит. До лагеря 17 километров. Рация не берет из-за сопок. Ломали голову, ломали и побрели обратно пешком по следу своей же машины. Снег скрипит, мороз нешуточный, у Бориса усы, как у Деда Мороза, все в инее. Но ничего, улыбаемся, перешучиваемся – и шагаем, шагаем… Так потихоньку и дошли до следующей машины, которую уже направили за нами. Только она тоже сломалась. Пришлось коротать время рядом, у костра. Или на перевале нас как-то мокрый снег прихватил. Идти скользко. Сами промокли насквозь. А останавливаться нельзя – еще хуже будет. Так мы вместо двух часов, как рассчитывали, брели до места, где оставили машину, часов шесть. Пришли никакие. Зато пришли.

– Ну с Грызловым понятно – вы с ним коллеги по партии, в футбол вместе играете, тут можно и не очень напрягаться по поводу особой подготовки товарищеского визита. А когда к вам на заимку президент прилетал, вы к его приезду траву не красили и баньку не перебирали?

– Зачем? Он увидел там все как есть и, по-моему, разочарован не был. Мало того – до заимки добирался как все, не воспользовавшись автомобилем, который на всякий случай подогнали к вертолету. Узнал, что мы пойдем на лошадях, тоже сел и поехал верхом. Должен сказать – прекрасно держится в седле. По дороге, кстати, у лошади узда в зубах расцепилась. Местный наш товарищ когда это увидел – похолодел. Он-то знает, что в таких случаях конь становится неуправляемым. Но президент хоть бы что, коня спокойно остановил, узду поправили и пошли дальше. А расстояние до заимки – 11 километров. Или, помню, однажды с Никитой Михалковым нас ночь в горах застала. Идем на конях вдоль реки, темень – хоть глаз выколи. Слева утес, справа река, впереди скала, дорога неизвестная, да еще шум воды, бьющей по валунам, такой, что ничего не слышно. Спустились тихонько вниз и где-то с километр шли прямо по реке. На ощупь. Но когда наконец выбрались и отыскали уже знакомую лесную дорогу, Никита вдруг так запел, как я его раньше никогда и не слышал. Потому что дорога впереди была ничто по сравнению с тем, что осталось за спиной. Потому что эмоции захлестнули. Ну где еще такое испытаешь, как не в тайге? На настоящей природе и эмоции настоящие.

– А в Африку на сафари не летали – поохотиться на слонов?

– Нет. Слонов жалко. Я и в Европу не люблю ездить охотиться по той же причине, о которой уже говорил, – не считаю это максимально организованное туристическое действо с прикормленным зверем охотой. Хотя и не осуждаю любителей подобного отдыха, просто каждому свое.

– Насколько я понимаю, вы и в Москве находите место адреналину. Вам друзья ко дню рождения даже мотоцикл подарили. Неужели вы еще и байкер?

– Нет. Только учусь им всерьез управлять. А так мы в свободное время лодку на реку тут вывозим, на водные лыжи становимся – и вперед. Даешь скорость по волне.

– Скорость вы любите и за рулем своего серебристого «мерина» купе. Сам видел однажды, как вас на Рублевке гаишник остановил за скорость. И тут же отпустил. Вы ему что, пригрозили, что заберете к себе в пожарные?

– Скорость я действительно люблю и стараюсь каждые выходные поездить за рулем. Бывает, что и притапливаю газ. Но если останавливают и при этом не хамят – готов тут же оплатить все требуемые штрафы. Чаще, правда, меня узнают и отпускают, пожурив. Правда, года три назад все же оштрафовали почти рядом с министерством. У Манежа лейтенант останавливает и вежливо говорит, что я развернулся с нарушением. Потребовал 98 рублей штрафа, выписал квитанции, вернул два рубля и пожелал счастливого пути. Он меня так и не узнал. Но я приехал в министерство, взял наш календарь и надписал «Самому вежливому инспектору ГИБДД». Помощник отвез и передал.

– Из неэкстремальных видов отдыха у вас по-прежнему два раза в неделю футбол в клубе «Спасатель» и бильярд. А что впереди, какие планируются охоты и сплавы?

– В последнее время я увлекся путешествием в историю. Недавно узнал, что в Туве есть озеро, там остров, а на острове неизвестная крепость прошлых веков. Кто ее строил, когда и для чего – никто не знает. Я очень хочу найти ее, побродить там, посмотреть, попробовать понять – что это и откуда. Просто подумать о вечном, прикоснувшись руками к живой истории. В прошлом году мы в глуши, в тайге обнаружили бывший лагерь политзаключенных. Старую шахту с горизонтальными штольнями. Хорошо сохранившиеся рубленые бараки, деревянные рельсы с вагонеткой, старые захоронения, в том числе и японцев, потому что позднее там был лагерь японских военнопленных. За последние десятилетия туда, наверное, никто кроме нас и не добирался, потому что до ближайшего жилья километров 150 горами да лесом. Но именно такие личные открытия, такое непосредственное прикосновение к прошлому и помогает лучше понять, кто мы есть и откуда.

– Скажите, что бы вы могли посоветовать нашим читателям, предпочитающим тратить все свое свободное время на мужские игры с привкусом адреналина. Каким бы опытом в двух словах поделились как опытный экстримщик и профессиональный спасатель?

– Не боясь повториться, должен еще раз подчеркнуть: любой экстрим не терпит экспромта. Надо его готовить тщательно, спокойно и при этом обязательно помнить, что вокруг живут люди, которые могут пострадать из-за твоего хобби. Во-вторых, ты обязан во имя своих родных, близких, друзей думать о своей жизни и безопасности. И, в-третьих, все, что показывают в телесюжетах о поисках сноубордистов, альпинистов и прочих искателей приключений, показывают ради того, чтобы следующие группы, уходящие в горы, просто заходили и отмечались, обозначив маршрут и время возврата. Ради самих себя. И ради того, чтобы потом десятки спасателей не рисковали жизнями, прочесывая недоступные вершины в поисках пропавших. Не следует, еще раз подчеркиваю – не следует превращать свое хобби в головную боль родных, друзей и спасателей МЧС. Если, конечно, действительно вести себя по-мужски.