Новый Вавилон

Еще пару месяцев назад в ЕС говорили на 11 официальных языках. 1 мая этого года, когда к 15 старожилам Евросоюза добавились 10 новых стран-членов, количество языков разом удвоилось. Иными словами, каждая новая страна пришла в ЕС со своим языком; исключение составляет Кипр, про который решили, что он говорит только на греческом.

Проблема нехватки и низкой квалификации переводчиков дала знать о себе в первый же день торжеств по случаю расширения. Прямо во время знакомства с новыми членами ЕС представитель Латвии Сандра Кальниете, говорившая на родном языке, почувствовала, что ее не понимают. Г-же Кальниете пришлось извиниться за неточный перевод и далее перейти на английский. Это что касается устного перевода. С письменным проблем еще больше. На сегодняшний день объем работы переводчиков в органах ЕС составляет до трех тысяч листов в неделю. Имеющимися силами справиться с ним не удается, в результате в законодательном процессе возникают «заторы». Парламентарии уже отложили до осени принятие ряда законов о финансах ЕС, поскольку толмачи не успели к сроку перевести их на все рабочие языки. В связи с этим вице-президент Еврокомиссии Нейл Кинок предложил больше не переводить документы полностью, а готовить лишь краткий обзор.

Кроме того, Еврокомиссия (то есть правительство ЕС) выступила с возмутительной, по мнению парламентариев, инициативой: отныне сотрудники этого органа могут рассчитывать на карьерный рост только если они помимо родного языка и одного языка ЕС освоят еще и третий. Комиссия готова оплатить для своих сотрудников специальные курсы. Для этого в следующем году планируется потратить до 5 млн. евро. Однако вряд ли такие расходы будут санкционированы Европарламентом – ЕС и без того много тратит на себя. Расходы на одних только переводчиков с расширением ЕС выросли с 700 млн. евро до 1 млрд. в год.

Остается только один выход – признать один из 20 языков основным. Но какой? Если объективно, то английский. Специальная комиссия Евросоюза, ведущая набор служащих из стран, вступающих в ЕС, обнаружила, что 83% новых сотрудников владеют английским. Для сравнения, французским – только 24%. Тем не менее французский считается языком дипломатии, и потому «язык Мольера» тоже может претендовать на статус универсального.

Тут самое время вспомнить о лингвистической политкорректности. В Договоре о создании Европейского сообщества сказано, что каждый гражданин имеет право обращаться во все инстанции ЕС на своем родном языке и получать ответ на этом же языке. Таким образом многоязычность является непременным условием союза. Да и страны-участницы вряд ли покорно забудут свои родные языки. В этом смысле показателен пример Мальты. Ее представители отказались расставаться со своим экзотическим мальтийским в пользу более популярного. В результате пришлось объявлять конкурс, но достойных носителей мальтийского так и не нашлось. Поэтому пришлось на три года приостановить его использование как официального.

Нелегко найти знатоков литовского и словенского. Но главная проблема – баскский, каталонский и галисийский языки, которые правительство Испании по внутриполитическим причинам просит признать ЕС рабочими. Если согласие будет дано, проблем с переводчиками у ЕС станет еще больше, а евро-вавилонская башня получит угрожающий крен.




«Евробарометр» падает
Язык до Страсбурга довел