Виктор Ерофеев

– Виктор, случайно ли, что ваша новая провокационная книга вышла в свет после выборов президента РФ, а не накануне?

– У меня не было политических намерений. То, что презентация романа состоялась в один день с инаугурацией президента, некоторым показалось странным. Но никаких политических намеков не было. Просто написал книгу, выпустил ее, а потом что-то совпало. Я работал над этим романом долго, несколько лет. Просто в итоге процесс письма ускорился – немецкая газета «Франкфурт Альгемайне» захотела опубликовать роман начиная с февраля. И мне пришлось поспешить. «Хороший Сталин» вышел сначала в Германии. А потом я уже доводил и издавал его в России. Единственная цель, которую я преследовал, – рассказать о конфликте «отцов» и «детей», который на протяжении многих лет был в моей семье. Но назвать книгу по теме – «Отцы и дети» – было нельзя: такая в русской литературе уже есть. А названия «Хороший Сталин» еще не было. Только пусть никто не ищет аналогий: в политические игры я не играл и не играю.

– Разбирая ваши произведения «Страшный суд», «Найти в человеке человека» и «Хороший Сталин», некоторые критики полагают, что вы целенаправленно возрождаете жанр «политической» литературы в духе писателя-разночинца XIX века Чернышевского, создавшего эпохальный роман «Что делать?».

– Это утверждают, наверное, журналисты. Я к любому их мнению отношусь с подозрением, не важно какому: «правому» или «левому»... У журналистов есть цель: включить мою книгу в какой-то социальный контекст. Но мне на эту цель наплевать. Я и на политику всегда смотрел, как в телескоп на Луну. Она мне далека и чужда. Но если я и могу иметь что-то общее с тем же Чернышевским, то лишь пафос нелюбви к правительству!

– Почему?

– Ну потому что оно необъективное, занудное, не творческое и не продуктивное. И абсолютно не то, какое хотелось бы иметь. Но эти темы никак не отражаются в моих книжках. Это мое гражданское мнение. Я ходил на выборы и голосовал за Ирину Хакамаду. Но это тоже только мое личное гражданское мнение.

– Тогда скажите, что делать, по-вашему? В книгах Ерофеева-писателя ведь очень мало счастливых людей?

– В России действительно мало счастливых людей. Но если человек выпьет триста граммов водки, то быстро становится счастливым. У меня нет плана переустроить Россию, чтобы это сделать, надо очень серьезно изменить некоторые параметры российской ментальности. Такие же: непродуктивные и антисоциальные. Но я не в состоянии изменить их ни будучи писателем, ни даже президентом. С нашей ментальностью трудно чего-то добиться. Мы открыты, как рана, у нас – везде больно. И как гражданину мне все это очень обидно, а как писателю – интересно! Конечно, я очень хочу, чтобы наша страна была менее агрессивной, более свободной, менее глупой, более доброй... Но мало ли чего я хочу? Я, может, хочу и климат московский поменять...

– Судя по вашему роману «Страшный суд», перемены в лучшую сторону очень трудны и едва ли вообще возможны?!

– Не скрываю, что у меня есть некоторые жесткие позиции. Вся та размазня, которая обычно варится в интеллигентских головах, обычно и приводит к тому, что каждое новое поколение начинает утверждать, мол, «умом Россию не понять», жаловаться: «Кто виноват?» и кричать: «А судьи кто?»... Я написал «Энциклопедию русской души» и сделал вывод о том, что с нашей родиной действительно трудно справиться. Русская душа по своей природе полярна, переменчива, а стало быть – непродуктивна...

– И те самые триста граммов водки действительно все решают?

– Не поручусь именно за такую дозу, но – да, решают многое. Люди начинают еще больше предполагать, предсказывать. Однако русская душа не алкоголичка, она скорее сталинистка, о чем я и написал в последней книге. Наша душа верит в «магический тоталитаризм»! Эта концепция как раз и развита в «Хорошем Сталине». Судя по вашим вопросам, она вам не очень понравилась.

– В одной из своих книг вы уже делили людей на классы и состояния по их отношению к водке. У вас только «водочная» социальная теория имеется?

– Тогда я описывал состояние потребления водки в России. Все-таки ее используют в народе уже 500 лет. Получилось более-менее нормальное исследование. Да, есть разница в питии водки в городе и в деревне. И если говорить с точки зрения метафоры, то у России есть «пьяная» история и «трезвая» история. Одна накладывается на другую. Мы редкая страна, а может быть, даже уникальная. Потому что в Финляндии или Польше, где тоже много пьют, история все-таки более трезвая. Важные решения и события там никогда не принято было затевать под «беленькую». Как, например, случалось у нас...

– Председатель Еврокомиссии Романо Проди недавно прилетал в Москву и схоже сравнивал с водкой и черной икрой Россию и Евросоюз. Не ваших ли книг он начитался?

– Не знаю: я же не следил за кругом его чтения! Но согласен, что и водка, и икра – это наши национальные достояния. Только одна может убить, а вторая – прокормить российскую верхнюю элиту. Кстати, знаете, о чем чаще всего спрашивают меня европейские читатели? «Почему вы в России такие все несчастные?»

– Ну и что вы им отвечаете?

– Говорю правду: «Не знаю почему, так получилось...».

– Звучит как-то очень мрачновато-скептически?!

– А я вообще отношусь к людям довольно скептически! Не только к элите. И к другим слоям общества и профессиям. Но без презрения, его у меня нет. Если такое чувство появляется у литератора, то ему лучше вообще больше ничего не писать! А сам я отношусь скептически даже не к людям – к их возможностям! Еще в «Страшном суде» я показал, что, к сожалению, они весьма слабые. Но и с ними человек может делать что-то положительное. Вот это я и стараюсь показывать в своих книгах... Однако я не школьная учительница, которая бьется и бьется с бестолковым учеником. И вообще не учитель! Хотя как писатель, естественно, стараюсь давать какие-то ориентиры. Хотя бы для того чтобы человечество, которое все больше и больше оглупляется, каким-то образом сохранило свое лицо! Получается плохо... Но ведь хоть что-то получается – иногда есть какие-то вспышки сознания.

– Еще одна ваша недавно вышедшая книга «Найти человека в человеке» – это продолжение этой темы?

– Я написал ее в 24 года. И фактически это моя переработанная диссертация. Названием стала фраза из Достоевского. Почему я решил переиздать книгу сейчас? Перед тем как снова объявлять спасение человека (что делается в России регулярно!), пора, наконец, определиться: по каким параметрам спасать. Фундамент в «Найти в человеке человека» у меня очень жесткий. По утверждению Достоевского, существуют две бездны: верхняя – это добро, нижняя – зло. С этими сочетаниями бездн человек не может справиться. Разобраться в себе можно, но очень трудно. Поэтому человеку это невыгодно и не нужно. Он говорит: «Умом Россию не понять» – и успокаивается... Живет не какими-то логическими посылами, а по этой фразе, которую принято принимать как должное...Только что я вернулся из Варшавы, где представлял свою «Энциклопедию русской души». Книжка продается там как горячие пирожки. Моментально исчезает с прилавков! Уникально: поляки врубились в эту книгу гораздо лучше, чем русские, которые отнеслись к ней с полным непониманием... В Польше действительно довольно жесткий взгляд на русских. Однако поляки поняли, что эта «Энциклопедия» полна любви. А любовь – это способ людей лучше понимать друг друга. У меня столько выведенных и отточенных аргументов! Вы покажите мне более сильную книгу о России! Режиссер Анджей Вайда предложил мне снимать фильм по «Хорошему Сталину».

– Как воспринимают на Западе тему Сталина, в свое время державшего в страхе всю Европу, да и Америку тоже?!

– Они стараются понять и изучить феномен тех времен. Когда бываю в ФРГ, регулярно слышу вопросы читателей: где Сталин, где Гитлер, где Германия, где Россия? Немцы подкованны и эрудированны. Они волнуются о том, что будет дальше, но строят свой интерес к книгам и будущему на базе образованности и пытливого интереса к истории. А мы, как правило, – на какой-то невнятной агрессивности.

– Еще одна ваша новая книга – сборник рассказов «Роскошь». Уже ее название, наверное, привлекает внимание европейцев?

– Иностранцам это слово лучше понятно, чем русским. В нашей стране роскошь – национальный символ власти и суррогата бессмертия. Это в Европе она путь к удовольствию. А у нас – к очередному насилию. К моему большому неприятию. В такой бедной стране, как наша, называть книжку «Роскошь» немного странно. Но ведь у всех моих романов и сборников имена немного провокационные...

– В книге есть и более провокационная фраза: «Каждый русский – немного Дантес». Значит, все-таки Дантес – разрушитель, позер и убийца? А не искренний и принципиальный Пушкин?!

– Каждый русский – и Пушкин, и Дантес. Это нация, в которой очень много саморазрушения. Но когда много ездишь по миру, понимаешь, что наши люди имеют больше талантов, чем многие народы в Европе. Например, воображение. Я не был на родине давно, сейчас смотрю: люди сидят в летних кафе с какими-то оживленными глазами, с очень живыми телами. Европейские порядок и следование поведенческим стереотипам сковывают людей. А у нас, с одной стороны, безобразие, с другой – некоторая радость жизни. Подобное я видел разве что в Италии... Вот смотрю: встала женщина, и у нее под платьем такое живое тело! Не важно – красивое или нет, но оно живое, естественное! А там, в Европе, все сделанное. То, что поляки называют «штучное», – то есть искусственное.

– Шестое июня – торжественная дата русской культуры: очередной день рождения Александра Сергеевича Пушкина. Как отметит этот день пишущий в том числе и о Пушкиных-Дантесах современный классик Виктор Ерофеев?

– В Пушкиногорье или еще на какое официальное торжество я не поеду. Не участвую в подобных академических коктейлях. Нет времени. Но мне очень нравится Пушкин как форма жизни. Скажу даже больше: в русской литературе это редкая симпатичная для меня форма жизни.

– Сейчас время фитнеса, здорового образа жизни. Поэтому все чаще приходится слышать, что великий поэт сам довел себя до гибели – жаркой жизнью, страстями, жаждой саморазрушения?

– Нет, это не саморазрушение. Это форма таланта, который просто сгорает, как ракета. Но ракета не разрушается. Она летит дальше.