В Восточной Азии встречают 2547 год

Бунтхан – первый человек, которого я встречал по утрам, выходя из дверей гостиницы «Лан Санг», что стоит на берегу Меконга. Обычно он восседает под тентом на дырявом бамбуковом стуле в безукоризненно отутюженной униформе. Аксельбант из белого шелка покоится на его необъятном животе. Бунтхан – такая же достопримечательность отеля «Лан Санг» (в переводе – «Королевство миллиона слонов и белого зонта»), как и пагода Ват Пракео в лаосской столице. Во Вьентьяне его знают все. Память у Бунтхана под стать животу – такая же необъятная. Она хранит имена гостей, дни приезда иностранных делегаций, повестки дня многочисленных совещаний и симпозиумов, которые проводились в конференц-зале отеля на протяжении последних лет. Он знает, откуда новости исходят, куда их направлять дальше. Для нас, журналистов, – он живой справочник и путеводитель.

Вот он опять приветливо козыряет, как только я переступил порог и оказался на улице. Его белозубая отнюдь не дежурная улыбка говорит о том, что он и сегодня счастлив. Счастлив новому утру, южному воздуху, распустившимся цветам. Еще, наверное, никому не приходилось видеть его в плохом расположении духа. Не дожидаясь, пока Бунтхан произнесет привычное «самбайди» («здравствуйте») и сообщит мне последние известия, здороваюсь первым и замечаю необычное: его фигура Гаргантюа лишена повседневной монументальности, а в глазах играют озорные чертики.

– Самбайди! Пимай! – хохочет Бунтхан и неожиданно обдает меня водой из садового шланга.

Ничего не поделаешь – наступил Пимай, новогодний праздник, традиционно отмечаемый в апреле. Принимаю первое омовение как должное, как неотвратимый удар стихии. Смиренно и безропотно, заранее зная, что в ближайшие три дня никому не избежать подобных процедур. А если вам удастся это сделать, то считайте, что вы научились выходить сухим из воды.

Новый год согласно буддийскому календарю пришел на лаосскую землю. Традиция повелевает к смене лет готовиться загодя. Человек должен испытывать чувство исполненного долга, быть прощенным своими недругами и забыть горькие обиды. Ничто не должно омрачать праздник – ни семейные ссоры, ни будничные неурядицы. Поэтому глава семьи в кругу домочадцев перед наступлением Пимая произносит новогоднюю речь, в которой упоминаются все родственники и к каждому обращены добрые пожелания. А тяжкий груз забот и роковых несчастий должна смыть и унести в океан времен припасенная вода. Чем ее будет больше, тем лучше. Воду в канистрах, бачках и пластиковых мешках наподобие бурдюков собирают впрок.

Водная феерия продолжается и ночью. В поздний час улица кажется пустой и заснувшей. Но эта тишина как раз из тех, про которую принято говорить, что она обманчива. Спасенья от холодного душа нет нигде.

Я возвращался от друзей в гостиницу уже затемно, стараясь пробираться вдоль тротуаров незамеченным. Но ушаты воды выливали мне на голову из-за каждого угла, с каждого балкона. Вымокший до нитки, я дошел до ворот «Лан Санга» и вдруг у парадного подъезда увидел радостную картину. Бунтхан мирно дремал на своем бамбуковом стуле. Судя по всему, он только что поменял мундир и явно наслаждался покоем. Новый аксельбант украшал его широкую грудь. Садовый шланг лежал рядом и из него била веселая струя. План отмщения в моей голове созрел моментально. Но тут Бунтхан, видимо, почувствовал опасность и открыл глаза.

– А, это вы, – заулыбался он, стараясь вложить в улыбку всю силу своего неотразимого обаяния. – Знаете последние новости? Меня искупали в бассейне при всем, так сказать, параде. И еще: сегодня у меня родился внук. Назвали Пимай.

Я поздравил счастливого деда и пошел в свой номер. На другой день я улетал в Москву.




В Таиланде наступил новый год