Бернардо Бертолуччи

– В вашем новом фильме речь идет о 60-х годах. Мы видим две революции: одну в спальне, другую – на улицах. Какая из них вам представляется более важной?

– Обе одинаково важны. Ведь все это происходило одновременно: и политическая революция, и сексуальная, и музыкальная, и кинематографическая, и именно поэтому шестьдесят восьмой год стал таким волшебным, магическим периодом истории.

– Разве тогда люди не восхищались абсолютно античеловечной жестокой идеологией?

– Мне кажется, о том времени до сих пор сохраняется несколько ошибочное представление. Когда я проводил кастинг своих юных героев, спрашивал их: что вы знаете о 68-м? Никто ничего не слышал. Это значит, что их родители, которое были участниками или свидетелями тех событий, ни слова не рассказывали об этой эпохе своим детям. Очевидно, причина тут в том, что у этих людей осталось ощущение провала, глубокой неправоты, ошибочных действий, совершенных в ту эпоху. Видимо, многие сожалеют, что они не преуспели, ничего не смогли доказать, не смогли победить. Это чепуха. Это несправедливо. Думаю, что именно тогда была завоевана вся та свобода, которой мы пользуемся теперь. Свобода политического волеизъявления, свобода личных отношений, внутренняя свобода, наконец. Все это началось именно в 68-м году. Давайте не будем забывать об этом! Ведь главным образом революция шестидесятых касалась не политики, а именно человеческих отношений! Все подверглось переосмыслению, глубокой внутренней подвижке. Сам ландшафт отношений между мужчиной и женщиной стал принципиально иным. Оглядываясь назад на жизнь до 68-го года – вы-то были слишком молоды, а я хорошо это помню, – помню, что жизнь была совсем иной. Она была полна непререкаемых авторитетов, незыблемых истин, бесчисленных запретов – в доме, в школе, в церкви, повсюду. А в 68-м году все это закончилось. Та свобода, которой располагает молодежь сегодня, была открыта именно тогда. Почему вы хотите забыть об этом?

– Для меня в этом содержится серьезный парадокс: молодежь искала свободу, с одной стороны, а с другой стороны – восхищалась Мао!

– Да, и в фильме говорится об этом. Тогда было совершено немало ошибок. Но то был Мао, увиденный на Западе в качестве легендарного, героического человека – мы не сразу узнали правду о культурной революции. Любое значительное историческое движение не обходится без ошибок и темных сторон. Но в основном наша свобода была завоевана теми, кто умел тогда так безумно ошибаться. Может быть, не только в 68-м, но и в шестидесятых в целом. Когда и во Франции, и в России с отвращением произносят слово «идеология», забывают, что сейчас люди занимаются чистой политикой, порой обходясь вовсе без убеждений. Мне это не интересно, потому что такое общество лишено идеалов. В политике повышается профессионализм, но не остается души. Не думаю, что это верно. Я понимаю, вы выходец из бывшего Советского Союза, для вас идеология ассоциируется с репрессиями, ГУЛАГом и сталинизмом. Но идеология также означает и «идеалы». Способность мечтать о чем-то большем!

– В конце фильма ваши герои реализуются по-разному: один отказывается от агрессии, второй бросает в полицейских бутылку с «коктейлем Молотова». Кто из них ближе вашему сердцу?

– О-о-о… Душой я с ними обоими. Мне в то время было 27 лет – я был постарше своих героев. А когда было 21–22, я был таким же экстремистом... Думаю, они оба правы и оба же ошиблись. Кстати, интересно, что молодые американцы в 68-м году были противниками насилия, не хотели идти на войну, а французы – наоборот – рвались в драку. А сейчас, заметьте, все поменялось местами. Американцы воюют, а французы протестуют против этого: оцените парадокс истории!

– Глядя на бои в вашей картине, вспоминаешь современные нам зрелища разгромов, учиненных антиглобалистами в Гетеборге, в Сиэтле, в Женеве. Есть ли нечто общее между борцами 68-го и нынешними?

– Сейчас все более сдержанно, не так широко, как в шестидесятые. Но это очень воодушевляет. Мне хотелось сказать молодым, что если в бунтарстве 68-го года была своя правда, то и сейчас в этом есть некоторые резоны. Мне кажется, что это даже некоторый долг молодежи – быть против! Это часть юношеского организма, гормональной энергии.

– Но ваши герои предпочли сексуальную революцию, сексуальный протест всем прочим. Их не интересует, что происходит за стенами их квартиры.

– Ну, в конце мы отлично видим, что происходит. Их выбор – быть революционерами именно в сексе.

– Не могу не спросить еще одну вещь о героях фильма. Отношения между братом и сестрой в картине крайне провокативны. Все время ждешь, что между ними что-то произойдет…

– Ну, когда дети-близнецы находятся вместе в утробе матери целых 9 месяцев – это почти инцест. Так что и все остальное вполне естественно.